Invisible Doctrine: The Secret History of Neoliberalism

Здесь есть подлинная вера. Существует давняя философская традиция, восходящая к Томасу Гоббсу, которая рассматривает человечество как вовлеченное в войну "каждый человек против каждого человека". Хайек считал, что эта бешеная конкуренция приносит социальные блага, создавая богатство, которое в конечном итоге обогатит всех нас. Но есть и политический расчет.

Вместе мы сильны, в одиночку мы бессильны. Как индивидуальные потребители, мы почти ничего не можем сделать, чтобы изменить социальные или экологические результаты. Но как граждане, эффективно объединившиеся с другими людьми в политические движения, мы почти ничего не можем сделать. Те, кто правит от имени богатых, заинтересованы в том, чтобы убедить нас, что мы одиноки в своей борьбе за выживание и что любые попытки решить наши проблемы коллективно - через профсоюзы, движения протеста или даже взаимные обязательства общества - нелегитимны или даже аморальны. Стратегия таких политических лидеров, как Тэтчер и Рейган, заключалась в том, чтобы атомизировать и править.

Неолиберализм заставляет нас верить, что полагаться на других - это признак слабости, что все мы - или должны быть "самодельными" мужчинами и женщинами. Но даже самый беглый взгляд на социальные результаты показывает, что это не может быть правдой. Если бы богатство было неизбежным результатом упорного труда и предприимчивости, каждая женщина в Африке была бы миллионершей. Заявления, которые ультрабогатые люди делают о себе - что они обладают уникальным интеллектом, креативностью или драйвом, - являются примерами "заблуждения самоатрибуции". [10] Это означает приписывание себе результатов, за которые вы не несете ответственности. То же самое относится и к убежденности в собственной несостоятельности, от которой сегодня страдают слишком многие, находящиеся в нижней части экономической иерархии.

Эта система убеждений вбивается в наши головы с самого рождения: правительственной пропагандой, средствами массовой информации миллиардеров, системой образования, хвастливыми заявлениями олигархов и предпринимателей, которым нас заставляют поклоняться. Эта доктрина носит религиозный, квазикальвинистский характер: в Царстве Невидимой Руки достойные и недостойные проявляются благодаря благодати, дарованной им богом денег. Любая политика или протест, направленные на то, чтобы нарушить формирование "естественного порядка" богатых и бедных, - это необоснованное вмешательство в божественную волю рынка. В школе нас учат конкурировать и соответствующим образом вознаграждают, однако наши серьезные социальные и экологические проблемы требуют обратного - нам срочно нужно научиться сотрудничеству.

Мы отделены от других, и мы страдаем из-за этого. Ряд научных работ свидетельствует о том, что социальная боль обрабатывается теми же нейронными цепями, что и физическая боль. Это может объяснить, почему во многих языках трудно описать последствия разрыва социальных связей без терминов, которые мы используем для обозначения физической боли и травмы: "Меня ужалили его слова"; "Это был сильный удар"; "Я был ранен до глубины души"; "Это разбило мне сердце"; "Я был убит". И у людей, и у других социальных млекопитающих социальный контакт уменьшает физическую боль. Вот почему мы обнимаем наших детей, когда им больно: привязанность - мощное обезболивающее. Опиоиды облегчают как физические муки, так и страдания от разлуки. Возможно, это объясняет связь между социальной изоляцией и наркотической зависимостью.

Эксперименты, обобщенные в журнале Physiology & Behavior, показывают, что при выборе между физической болью и изоляцией социальные млекопитающие выбирают первое. Дети, испытывающие эмоциональное пренебрежение, согласно некоторым данным, страдают от худших последствий для психического здоровья, чем дети, страдающие как от эмоционального пренебрежения, так и от физического насилия: как ни ужасно это, насилие, по крайней мере, предполагает внимание и контакт. Самоповреждение часто используется в качестве попытки облегчить страдания - еще одно свидетельство того, что физическая боль может быть более терпимой, чем эмоциональная. Как хорошо известно тюремной системе, одной из самых эффективных форм пыток является одиночное заключение.

Нетрудно догадаться, каковы эволюционные причины социальной боли. Выживание социальных млекопитающих значительно повышается, если они крепко связаны с остальными членами группы. Именно изолированные и маргинальные животные чаще всего подвергаются нападению хищников или голодают. Как физическая боль защищает нас от физической травмы, так и эмоциональная боль защищает нас от социальной травмы. Она побуждает нас к воссоединению.