Invisible Doctrine: The Secret History of Neoliberalism

Почему? Потому что рост использовался сменявшими друг друга правительствами в качестве заменителя распределения. Если мы будем работать больше, "в один прекрасный день" мы получим необходимые нам общественные услуги; "в один прекрасный день" мы заработаем экономическую безопасность, которой так жаждем. Но везде нам говорят "пока нет", поскольку "мы не можем себе этого позволить". Это утверждение бесконечно повторяется правительствами, которые затем растрачивают огромные суммы на гражданских и военных "белых слонов", корпоративное благосостояние и спасение компаний, предоставление привилегированных интересов и налоговые льготы для богатых. Наступит ли когда-нибудь этот волшебный день? Конечно, нет - в этом-то и дело. Хорошо финансируемые общественные услуги и экономическая безопасность никогда не входили в планы - совсем наоборот. Но заставить нас работать все больше часов на благо капитала, в то время как наша жизнь становится все более опасной? Это очень даже часть плана.

Конечно, рост при любой системе сомнителен, если его последствия ускоряют нас к коллапсу земных систем. Возможно, настало время признать, что "процветание" связано не столько с ростом, сколько с распределением власти. Когда господствует неолиберализм, процветают только богатые. Когда преобладает демократия, процветают бедные и все общество в целом. Общее благосостояние нации зависит, прежде всего, от ее положения на этом спектре. Ни одна из смен власти в неолиберализме не является случайной. Эта доктрина продается нам как средство расширения свободы и выбора. В действительности же речь идет о том, кто над кем господствует.

Изменилось и то, как тратятся государственные деньги. Экономический антрополог Джейсон Хикель отмечает, что во многих странах с более низким ВВП на душу населения продолжительность жизни выше, а системы образования лучше, чем в США. Почему? Потому что такие страны, как Южная Корея, Португалия и Финляндия, вместо того чтобы позволить богачам забирать себе большую часть экономического роста, разумно инвестируют в общественные услуги. Это не значит, что они обязательно тратят больше. Принципиальная разница в том, что их инвестиции направлены на общее процветание, а не на процветание немногих. Соединенные Штаты тратят на здравоохранение в четыре раза больше, чем Испания, но при этом жизнь американцев в среднем на пять лет короче.

Исследование, проведенное в десяти европейских странах, показало, что изменения в уровне счастья лучше всего объясняются не разными темпами экономического роста, а разным уровнем расходов на общественное благосостояние. Высокий уровень государственных инвестиций и социальной поддержки в странах Северной Европы - от всеобщего здравоохранения, бесплатного (или высоко субсидируемого) качественного образования до надежных систем социальной защиты - способствовал повышению общего уровня благосостояния. Кто бы мог подумать, что экономическая безопасность и сильные государственные службы могут сделать нас счастливее?

Мы говорим о "провале государства", но неолиберальное государство сломано по замыслу. Его неудачи спроектированы, основаны на настойчивом убеждении, что правительство не может - и не должно - решать наши проблемы. Оно не должно работать.

После сорока лет этого эксперимента стало ясно, что экономический триумф, провозглашенный неолиберализмом, иллюзорен. Хотя успех кейнсианства основывался на колониальном грабеже, оно обеспечило экономический рост, в частности, за счет увеличения покупательной способности тех, кто находился в самом низу. Неолиберализм, напротив, обеспечил экономический рост, доведя работников до предела, ускорив добычу ресурсов, раздув стоимость активов и долги домохозяйств. Это зажигательное устройство, поджигающее человеческие отношения и ткань нашей планеты быстрее и безжалостнее, чем это делал кейнсианство.

Ведь в то время как неолиберальный капитализм продолжает грабить Юг, чтобы обогатить Север, он также грабит будущее, чтобы обогатить настоящее.

 

9.КРИЗИС ДЕМОКРАТИИ

 

Пожалуй, самым опасным аспектом неолиберализма является не его экономическое, а политическое воздействие. По мере того как государства все меньше хотят защищать тех, кто находится внизу, бороться с неравенством и перераспределять богатство, предоставлять эффективные общественные услуги и сдерживать тех, кто стремится эксплуатировать нас и живую планету, наша способность менять свою жизнь с помощью голосования уменьшается. Неолибералы говорят нам, что мы можем голосовать своими кошельками - что потребительство само по себе является демократическим упражнением и наградой. Но в великой "потребительской демократии" некоторые люди имеют больше права голоса, чем другие.