Интервью… в тумане

Тоня слабо себе представляла, как должны проходить прием заявления и освидетельствования, но было подозрение, что всё идет не по правилам. Как бы там ни было, мужчина ей сразу не понравился. Шилов оказался острым на язык — соответствовал своей фамилии — шило кололо в самые болевые точки. Сначала он заявил, что обычно свидетели живут мало, потом стал советовать: если не получилось принять строну нападающего, то лучше принять сторону активного защищающегося.

— Я не хочу активного — возразила Тоня.

— Тогда сидите дома и никуда не ходите.

— А если меня убьют?

И тогда он заявил следующее:

— Тогда мы сами придем к вам.

Шутки его показались жестокими. Тоня обреченно вздохнула. В её сознании мужчина перечеркнул все надежды на светлое будущее.

— Плохое настроение? — поинтересовался Богатырев.

— Всегда, когда меня среди ночи поднимают — напомнил Шилов. — Я конечно молод душой, но доказывать это физически не люблю и не хочу.

— А вечерами желаешь сидеть в мягком кресле, накрывшись теплым пледом.

Битый час Тоня вглядывалась в части лица, чтобы найти сходство. От возложенной на неё ответственности, напряжения и боязни ошибиться, разболелась голова. Мучения её оправдались успехом. Вскоре на экране компьютера из разных частей было собрано лицо, сильно смахивающее на человека ночи.

Шилов, увидев портрет, изумился:

— Вот это дела.

— Уголовные — подтвердил Максим.

— А мне других не достается — скептично вспомнил Арсений и посмотрел вверх — кто там распределяет их? Мне отдыхать пора. — Он указал пальцем в экран — а он разве не сидит?

— Отсидел, значит — всматриваясь в лицо, проговорил Богатырев.

— Кто это? — поинтересовалась Тоня. Не дождавшись ответа, повторила — кто это? Вы его знаете?

— Похож на одного плохого парня: киллера, как говорят в народе, наемного убийцу, как пишут в книгах.

— Арсений Григорьевич, — попросил Богатырев, но было уже поздно.

Тоня побледнела и обреченно опустилась на стул.

— Киллер? И что ему от меня надо?

Мужчины промолчали.

Как это ни странно, хотя пора удивляться, на неё снизошло спокойствие и чувство защищенности. Она боялась спугнуть удачу, которая наконец-то взглянула в её сторону, поэтому больше ничего не спрашивала.

Ощущала себя человеком, который последние десять лет провел в пустыне, и вот в поле его зрения показался океан, но ещё не ясно, это на самом деле мокрая прохладная вода, или мираж. Как бы там ни было, если не делать резких движений, то океан не испарится и видение не пропадет.

К утру ощущение не пропало — душа действительно пребывала в удовольствии. Она спала так, как не спала последний год. Тревога и вздрагивания прошли.

Она проснулась от звона посуды на кухне и почувствовала блинный аромат.

Она аккуратно заглянула в кухню, увидела Максима Анатольевича — он орудовал возле плиты — и шмыгнула в ванную комнату. В зеркало на неё смотрела отдохнувшая, счастливая женщина. Она умылась, почистила зубы и махнула тушью по ресницам. Подумала, но красить губы не стала, посчитала это слишком вульгарным — утром наносить боевой макияж для мужчины, который нечаянно оказался у неё в доме — так себе идея. Осмотрев себя в зеркале, она быстро смыла тушь и осталась довольна собой.

Вышла Тоня ещё больше похорошевшей.

— Доброе утро, Максим Анатольевич.

— Доброе утро, Антонина, я тут снова похозяйничал у вас на кухне.

— Я проспала.

— Нет, это не укор. Мне наоборот, приятно. И да, я рад, что вы проспали. Выглядите хорошо.

Она естественно смутилась, он не сомневался в такой реакции на комплимент, хоть он элементарный до банальности.

— Приготовил оладьи с творогом. Давайте к столу. Кофе убежал, извините, плиту замазал.

— Это привычное дело, не переживайте. Я протру.

Она устроилась за столом, он поставил ей кружку кофе. Ароматы смешивались, плыли по кухне. Это был медленный танец брутального кофе и нежной выпечки.

Она ела и не могла избавиться от чувства, что ей хорошо.

Оладьи с творогом — нежные, сочные, блестящие от масла, присыпанные сахарными кристалликами — таяли во рту. Тоня уже тянулась за третьим, и была уверенна, что ещё столько же съест. Думала, что ей станет плохо от переедания, что она лопнет, но решила продлить это гастрономическое удовольствие.

— Ничего вкуснее я не ела — честно призналась она.

— Рад, что вам понравилось.

Она так смотрела на него, что он понял, он пропал, утонул в её глазах. Он был пленен её взглядом. Что она с ним делает? Эти веснушки, белесые ресницы, пухлые губы. Она вообще знает, что его тянет к ней? Она понимает, что это опасно? Он не может остановить это. И ему даже показалась, что увидел в её глазах взаимные искорки. Он не был готов к этому. Он давно решил, что не хочет заводить отношения, ведь это плохо сказывается на его женщинах, сначала они его любят, потом они страдают, потом проклинают его и ненавидят. Он устал видеть как его женщины попадают в бурлящий водоворот негативных чувств.

От его жаркого взгляда щёки Тони полыхали, она моргнула, раз, другой, но глаз не отводила.

— Максим… — прошептала она хриплым голосом.