Интерлюдия (ЛП)

Я всё ещё чувствую каждый дюйм Джулиана внутри себя. Он в своём офисе в нескольких кварталах от пентхауса, но я по-прежнему ощущаю его запах. Я всё ещё ощущаю его вкус. Я вдыхаю каждое воспоминание о последних нескольких неделях. Как и мои любимые кадры из фильмов, я запечатлеваю каждое изображение и знаю, что они всегда будут со мной.

Не в состоянии выполнить какую-либо реальную работу, я пробираюсь к столу Джулиана. Он прекрасен. Стол из ясеня гладкий и современный, с очень чистыми линиями. На нём только одна вещь — аккуратно помещённая в серебряную рамку фотография меня с Магпи на коленях, сделанная на скамейке в Вашингтонском парке. В нескольких футах от его стола стоит картотечный шкаф. Среди стопки книг лежит фотоальбом в тёмно-коричневом кожаном переплёте, который привлекает моё внимание. Не могу припомнить, когда я в последний раз пересматривала его. Наверное, у бабушки. Кажется, что все фотографии теперь оцифрованы. Ими делятся через файлы, по электронной почте, через FB, через Shutterfly, через Instagram, но я не помню, чтобы когда-нибудь прикасалась к настоящему фотоальбому. Зная, что Джулиан не будет возражать, я протягиваю руку к кожаному альбому и гадаю, что там внутри.

Когда двери на террасу открыты, я устраиваюсь поудобнее на диване. Моё сердце делает сальто назад при воспоминании о том, как Джулиан не так давно врывался в меня, словно сумасшедший, на этом диване. Слушая на заднем плане одного из любимых исполнителей Джулиана, Стинга, я чувствую себя как дома. Когда звучат первые ноты «Englishman in New York», я улыбаюсь, думая об англичанине, в которого влюбилась. Выпив бокал Рислинга с сыром и крекерами, я открываю фотоальбом.

Прямо на меня смотрят мои собственные миндалевидные зелёные глаза.

Я пытаюсь сдержать слёзы, вспоминая момент, когда была сделана фотография. Мне только что исполнилось пятнадцать, и бабушка с дедушкой настояли на том, чтобы отпраздновать мой день рождения поездкой в Майами с Кейнами.

Я всегда ненавидела праздновать свой день рождения. Это напоминает мне о моей потере.

Я осталась одна в Tides Hotel, пока мои бабушка с дедушкой и старшие Кейны были внизу у бассейна. Кэролайн, не поддерживая моё желание остаться в номере, пошла по магазинам Оушен-авеню. Я лежала в постели, абсолютно ничего не делая, эгоистично не желая праздновать с семьёй и друзьями, когда Джулиан яростно постучал в дверь моего номера. Я просто хотела, чтобы этот день закончился.

В то время Джулиан был тихим двенадцатилетним мальчиком. Даже с разницей в возрасте мы были близки. Друзей у него было немного, и, по правде говоря, я знала, что ему нравится моё общество. И мне нравилось быть с ним.

— Лина, Лина, я не уйду, пока ты не откроешь дверь!

Такое поведение было необычным для Джулиана. Он всегда был спокойным ребёнком.

Наконец, после трёхминутного слушания его мольбы, я наконец открыла дверь.

Передо мной стоял невысокий мальчик с коробкой кексов.

— С днём рождения, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.

— О, Джулиан. — Не в силах злиться, я улыбнулась, прежде чем осторожно обнять его, убедившись, что кексы не упали.

Проглотив несколько кексов, я всё ещё не хотела покидать комфорт своего гостиничного номера. Тем не менее, я собиралась пообщаться с одним из моих любимых людей на земле. Странно, как воспоминания могут изменить нашу точку зрения. Казалось бы, пятнадцатилетней девочке неловко тусоваться с мальчиком помладше. Но в Джулиане всегда было что-то такое, что не делало его странным. Он был умнее и взрослее большинства детей моего возраста. Он всё читал, всё смотрел, всё впитывал, как губка. Редко случалось, чтобы он чего-то не знал. Более того, мне было просто комфортно с ним. Он ничего от меня не хотел. Он просто хотел быть со мной.

— Лина, пойдём со мной. Давай просто выйдем из комнаты. Мы все приехали сюда, чтобы быть с тобой. Давай просто прогуляемся по пляжу. — Джулиан был взрослым для своего возраста. Более того, он был прав. Я была эгоисткой. Мы вышли из Tides Hotel и направились к пляжу через дорогу.

Я вспоминаю тот день и вспоминаю, как впервые рассказала кому-то о своём стремлении стать кино-композитором. Когда я рассказал Джулиану о своей мечте стать следующим Эннио Морриконе, он просто сказал:

– Я буду болеть за тебя.

Я упоминала, что Джулиан был крошечным двенадцатилетним мальчиком? Камера, висевшая у него на шее, казалась слишком большой для его маленькой фигуры. Цифровой фотоаппарат был рождественским подарком от матери. Он любил прятаться за ней и фотографировал всё подряд. До сих пор я не понимала, что была его любимой темой.

Я всегда стеснялась фотографироваться. Но почему-то фотографии передо мной говорят об обратном. Я смеюсь. Показывая зубы. На фотографиях я чувствую лёгкость. Я счастлива, беззаботна и с кем-то, кто мне дорог. На следующей странице я запечатлена дремлющей на Парк-авеню, семьсот сорок, с нотной тетрадью в руках.

Хорошо.