Интерлюдия (ЛП)

Мы спускаемся вниз, и на кухонном островке стоит еда из «Balthazar». И все же ни одного слова не сорвалось с наших губ. Только звук открывающихся контейнеров, откупоривание бутылки вина и наше дыхание. В какой-то момент мне нужно точно знать, что произошло после всех этих лет. Я знаю, что он получил степень магистра, владеет несколькими успешными компаниями, процветает в сфере недвижимости, является успешным кинопродюсером и, цитируя его: «Самым интровертным капиталистом в округе».

Но расскажет ли он когда-нибудь, почему он отсутствовал четырнадцать лет?

Впервые за несколько недель наша совместная трапеза проходит в неловком молчании, и только Карл Дженкинс «Stabat Mater» звучит на заднем плане. Я играю со своим жареным цыплёнком и картофельным пюре, не в силах съесть еду перед собой. После того, как Джулиан съедает свой собственный утиный пастуший пирог, я беру его тарелку вместе с моей недоеденной едой и несу их в раковину, чтобы сполоснуть.

Со спины он обхватывает руками мою талию руками. Наклонившись к моему уху, он говорит:

— Пожалуйста, оставь их. — Я оборачиваюсь, и мне так много хочется спросить. Но вместо этого я следую его примеру, когда он берёт меня за руку, соединяя наши пальцы по пути в библиотеку.

Мы сидим рядом, соприкасаясь коленями. Вместо того чтобы смотреть прямо перед собой, я поворачиваюсь к нему лицом. Я изучаю лицо Джулиана; оно непроницаемо, загадочно, как и его прошлое.

Мужчина, которого я люблю, тоже незнакомец.

Только отрывки из биографии Дж. С. Резерфорда помогли составить краткую биографию человека, в которого я влюбилась. Знаю, что важно. Джулиан щедр, умён, честолюбив, обладает безумными навыками любовника. Но я жажду узнать больше. Внутри меня тоже есть эмоции, которые должны утихнуть.

Почему он ушёл так внезапно? Как я могу забыть все эти годы попыток сохранить дружбу, которая значила для меня целый мир? Как я могу забыть, что он покинул меня?

Я не хочу упоминать о том, что за эти годы отправила ему несколько писем, которые остались без ответа. Или отчаянные звонки и электронные письма, на которые так и не ответили. Вспоминать о них было бы бесполезно.

Этот момент с ним — всё, что имеет значение. Однако любопытство по-прежнему одолевает. Потребность знать усиливается. Чтобы он ни рассказал, не помешает мне любить его.

Мои мысли прерываются, когда он сжимает моё колено, прежде чем подойти к бару и налить стакан редкого виски Ямазаки.

— Не хочешь выпить?

Я поджимаю губы и качаю головой.

Он задерживается у бара, повернувшись ко мне спиной. Через несколько минут Джулиан делает глоток коричневой жидкости.

Наконец, подойдя к тому месту, где я сижу, я замечаю его тревогу. Усевшись рядом со мной, он одним глотком допивает виски.

— Ты действительно хочешь знать? — спрашивает он, прежде чем нежно поцеловать мою руку.

Я киваю.

— Я делаю все, что в моих силах, чтобы поделиться тем, что собираюсь открыть, — тихо говорит Джулиан, глядя в пол.

Пожалуйста, откройся мне.

Я не говорю ни слова, потому что одно слово может изменить его мнение. Песня Карла Дженкинса на заднем плане затихает, позволяя мне сосредоточиться на человеке передо мной. Человек, чьи тайны я отчаянно хочу узнать. С нежностью он приподнимает мой подбородок указательным пальцем, призывая посмотреть ему в глаза. Вот оно. Его окутывает тоска.

Тяжёлая тишина заполняет эту огромную комнату.

Он опускает голову, его трезвый взгляд устремлён в пол, но он не в состоянии скрыть своё горе.

— Ты захочешь уйти от меня и возненавидишь. Но ты заслуживаешь знать. — Его обычный уверенный голос дрожит, когда его глаза фокусируются на старинном персидском ковре.

Его жизнь полна тайн, а эта — серьёзная.

Взяв его за подбородок, я поднимаю его голову обеими руками и смотрю прямо в его страдальческие глаза.

— Джулиан, ничто, я имею в виду, абсолютно ничто в этом мире не заставит меня ненавидеть тебя. Ты это понимаешь?

Одинокая слеза падает на его щеку, и он кивает. Вытирая слёзы, я протягиваю руку к стакану, который он держит. Я смотрю на пустой стакан, мечтая, чтобы там было что-нибудь выпить, что-нибудь, что поможет снять напряжение, пока я готовлюсь к тому, в чём он собирается признаться.

Глава 22

Минуты кажутся часами, пока я жду, когда мужчина, которого я люблю, откроется. Слышно только наше дыхание, но молчание Джулиана оглушает меня. Каждая секунда проходит, как долгие ночи — ночи, когда ты умоляешь, чтобы появился свет.

Впусти меня, Джулиан, впусти, тихо молит моё сердце.

— Пожалуйста, Джулиан. Пожалуйста, — умоляю я вслух, пока сердце равномерно бьётся.

В этой интимной обстановке Джулиан наконец раскрывает свою тайну.

— Мой отец убил маму.

Моё сердце замерло.

У меня отвисает челюсть, а рука инстинктивно тянется к груди. Моё тело внезапно сковывает холодом, и на меня накатывает адреналин.

Кажется, что наши сердца перестали биться во время этой минуты молчания.

Глубоко вздохнув, Джулиан продолжает:

— Я был свидетелем всего этого. Я мог бы остановить его. Я мог бы спасти маму. Но застыл.