Интеграл похож на саксофон

Советское правительство хотело принять Горького с высокими почестями, у Сталина были на него виды. Поначалу «Жан Жорес» должны были сопровождать эскадренные миноносцы Черноморского флота, но Горький от этого отказался. Отец рассказывал: «Он очень хорошо вел себя на судне, завтракал с нами в кают-компании, а когда проводили политзанятия, то всегда присутствовал и говорил лектору, что тот неверно докладывает историю партии».

В Одессе все подготовили к историческому моменту.

Причал был оцеплен войсками НКВД, прямо к судну подогнали личный вагон Генриха Ягоды, наркома внутренних дел, для следования семьи Горького в Москву. На причале рабочие делегации с заводов и фабрик со знаменами и транспарантами под звуки духового оркестра приветствовали возвращение на родину знаменитого земляка, задержавшегося в Италии на 11 лет.

Но вот смолкли трубы, отзвучали приветственные речи, слово дали Горькому. Тысячи лиц, устремленных на него, затаили дыхание. Какие слова произнесет автор знаменитого «Буревестника»? «Ну что? — донеслось с трибуны. — Пришли пролетарского писателя послушать?» «Ур-р-рра-а! — прокатилось по причалу. «Шли бы вы лучше работать!» С этими словами классик со своим сопровождением пошел к вагону главы НКВД, трубы грянули туш. Возвращение состоялось. Жить Горькому оставалось четыре года.

Из личной переписки

В порту Феодосии Горький проработал всего два дня, и то говорят, на песчаном карьере. Однако и этого было достаточно для того, чтобы улицу с потрясающе красивым названием Итальянская переименовать его именем, вернее, псевдонимом.

Касательно «Жана Жореса». Трагична судьба этого теплохода. В период высадки феодосийского десанта он несколько раз приходил в порт. 16 января 1942 года в 21 час 00 мин. при входе в феодосийский порт «Жан Жорес» подорвался на магнитной мине и затонул, погибло около 40 человек. Какое-то время были видны его надстройки, после 1960-х годов их срезали. В настоящее время он так и покоится на месте своей гибели, над которым установлен памятный знак.

Шляхов В. Феодосия, Крым.

РЕЗОНЕРЫ

Почти все попадавшиеся мне древние письмена, высеченные на стенах Вавилона, Египта, Мидии или Персии, представляли собой восхваления, описания побед или достижений в царствовании («пленил», «покорил», «построил»). Критика встречалась редко, в основном в виде следов от долота и колотушки, которыми сбивали неугодные надписи (как это случилось с Эхнатоном, мужем Нефертити, когда фараоном стал Тутанхамон). Самокритика появилась намного позже, ее изобрели в эпоху просвещенной Римской империи.

Окидывая взглядом историю, удивляешься — сколько столетий потребовалось человеку, чтобы научиться видеть себя со стороны, абстрагироваться от собственной персоны, выйти за свое «я». Впрочем, не стоит восторгаться. Самокритика — это свидетельство раздвоения личности, в которой одна половина ругает другую, что есть первый шаг к шизофрении. Всякий цельный характер, укорененный в родной почве и традиции, таким делом заниматься не станет. Он един в самом себе и на окружающий мир смотрит из глубин себя. Мнение его твердо и непререкаемо, поскольку он прав.

Этот тип, которого окрестили «резонером», широко рассыпан по отечественной литературе. Резонер всегда готов поучать, часто недоволен царящими беспорядками, бурчит по поводу дороговизны или идиотизма властей, но по-настоящему распаляется, когда встречает что-то ему незнакомое, а потому неприятное и опасное. Особое разражение вызывает у него все, что грозит девичьему целомудрию, — заграничная одежда, музыка и танцы.

Эта сила народная обрушилась и на первые ростки отечественного джаза. В СССР все надо было примерять к текущим положениям партийной мысли, поэтому нападки чаще всего рядились в идейные догмы. Вот что писал Леонид Утесов в книге воспоминаний «Спасибо, сердце!».