Инструктор. Снова в деле

Мячиков, наверное, упал бы в обморок, только помешала секретарша.

– Пусть заходит, – приказал Мячиков секретарше, стараясь сохранять беспечный вид, что удавалось ему с трудом. Все его тело, рыхлое и вялое, пробирала дрожь, лицо окаменело в смертельном испуге, а пальцы судорожно перебирали ручку.

«Что ему надо? – со страхом думал Мячиков. – Может, ему известно больше, чем мне? Может, он все пронюхал и хочет меня шантажировать?»

Через тридцать секунд в кабинет зашел седовласый человек крепкого телосложения, навскидку ему можно было дать лет пятьдесят, одет просто и скромно, но эта скромность и непритязательность в одежде компенсировалась его холодным и уверенным взглядом. Войдя, он так пристально взглянул на Мячикова, словно уже знал все, что тот ему скажет. Мячиков отвел глаза, чувствуя, что еще несколько встреч с таким человеком – и он, не выдержав напряжения, повторит подвиг Фитиля, если самоубийство можно назвать подвигом.

– Здравствуйте! Чем могу помочь? Чай, кофе, коньяк? – Мячиков пытался казаться радушным хозяином, хотя глазки его беспокойно бегали по сторонам и сам он так напрягся всем телом, словно собирался совершить отчаянный прыжок в окно.

– От рюмки хорошего коньяка я, пожалуй, не откажусь, – ответил посетитель и по-хозяйски уселся на стул, подвигая его к столу.

Мячиков поднялся и достал из шкафа бутылку греческого коньяка и две рюмки.

– Осторожно садитесь: вы забыли закрыть дверцы, – заметил незнакомец и едва заметно усмехнулся.

– Да, точно. Вы правы, – растерянно улыбнулся Мячиков и, закрыв дверцы шкафа, плеснул коньяку в рюмки. Руки его дрожали, и он переборщил, налив чуть ли не два полных бокала.

– Многовато будет, вам не кажется?

– Ну мне не жалко.

– Раз не жалко – это хорошо. Но давайте поговорим о деле.

– Да-да, – глотая слюну, промямлил Мячиков, отчаянно борясь с желанием плюнуть на все приличия и спрятаться от страха под стол. Этот взгляд буравил его, словно гвоздями прибивал к креслу, так, что Мячиков сидел не шелохнувшись.

– Во избежание лишнего недоверия и для откровенного разговора вы можете убедиться в том, что я действительно представляю спецслужбы – при этих словах, незнакомец достал удостоверение и, раскрыв его, подвинул Мячикову.

«Вот тебе и Чуб! Никакой он не брат! Он просто обманул меня! – промелькнуло в голове у Мячикова. – Только этого еще не хватало, чтобы мною заинтересовались в ФСБ».

– Вам знаком человек по кличке Фитиль? – задал свой вопрос незнакомец, не сводя глаз с лица Мячикова.

– Какой Фитиль? – удивился Мячиков. – Я не знаю никаких Фитилей!

– Да что вы! Как это вы его не знаете, когда столько лет работали с ним вместе! По моим агентурным сведениям, он способствовал благополучному разрешению некоторых ваших личных вопросов.

– Каких вопросов? Извините, я вас совсем не понимаю. Как вы можете утверждать, что ваш Фитиль для меня что-то сделал, если я его даже в лицо не знаю?

– Говорим-то мы с вами на одном и том же языке. А вы меня совсем не слышите, – словно расстроившись, вздохнул незнакомец. – Все-таки я надеюсь, мы достигнем с вами взаимопонимания, хотя бы потому, что я заинтересован в сотрудничестве с вами. Фитиль покончил жизнь самоубийством. Очень странно. Такая блестящая карьера – и вдруг все неожиданно оборвалось. Жаль, Григорий Константинович, что у вас такая короткая память на людей, которые сделали для вас так много.

– Я вас не понимаю, – нахмурился Мячиков. – Вы хотите меня в чем-то обвинить?

– Вас? Пока вас еще никто не обвиняет! Есть только кое-какие шероховатости. Ваш бывший сотрудник Евгений Чуб, ныне покойный, был обнаружен убитым в машине, зарегистрированной на ваше имя.

– Это еще ни о чем не говорит! Он просто угнал мою машину! И вообще я не обязан разговаривать с вами!

– Да? Что вы говорите! – незнакомец иронично улыбнулся. – Вас послушать, Григорий Константинович, так вы ангел во плоти. А то, что Чуб был убран по вашему заказу, вам тоже неизвестно? Фитиль, увы, погиб, но кое-что за собой оставил.

– Бред! – решительно опроверг его высказывание Мячиков, чувствуя, как холодеют руки и ноги и начинает подергиваться левое веко. – Это бред чьей-то воспаленной фантазии.

– Бред, говорите? У нас имеются другие показания. Люди из группировки Фитиля свидетельствовали против вас, и, кстати, я не знаю почему, но ваша персона вызывает у них сильную неприязнь. Наверное, им есть за что вас ненавидеть? Был еще такой замечательный журналист Охотников, точнее, он мог бы стать замечательным журналистом, теперь он официально без вести пропавший. Но как я подозреваю, он убит по вашему приказанию. И самое интересное, что пропал он за день до убийства Чуба. Может, это всего лишь случайное совпадение, которых так много бывает в нашей жизни?

Мячиков молчал, не в силах сказать ни слова. Он слишком опасался этого типа и, взмокнув от страха, думал, как бы спасти свою шкуру.