Инструктор. Снова в деле

– Фитиль выполняет всю грязную работу за Мячикова и Лялькина. Последний готов всю Москву заново перестроить.

Илларион, не упуская ни малейших подробностей, изложил Федорову суть дела. Генерал Федоров размышлял и не торопился давать какие-либо указания.

– Да, Забродов, вляпался ты, так вляпался. По-другому и не скажешь. Раз начал, то теперь надо и заканчивать. Только действовать будем иначе.

– Это я понимаю, товарищ генерал. К таким людям, как Лялькин, нужен особый подход. Но я могу сработать деликатно.

– Знаю я твою деликатность, Забродов. Заранее предупреждаю: можешь рассчитывать на мою поддержку, если у тебя возникнут трудности с бандюками, хотя, как показывает практика, с ними ты справляешься легко и быстро, а вот, скажем, если ты решишь пришить этого Лялькина или Мячикова, то здесь, увы, я ничем помочь не смогу. Ты должен найти двойной пакет документации. Найдешь документы – докажешь преступную связь Лялькина с мэром нашего города. Нет документов – нет вины. Так что действуй. Странно только, как это фээсбэшники и менты ими не занялись?

– Вот вы и утрете им всем нос, и в очередной раз докажете, что ГРУ – организация серьезная.

– Дай-то бог, Забродов, чтобы не доказали обратное, – проворчал Федоров, выходя из машины. – Зная твой характер, можно рассчитывать на все что угодно.

Федоров поспешно пошел по улице, а Илларион закурил, задумчиво глядя ему вслед. Дельце было не из легких, но тем не менее клубок почти размотан, дело оставалось за малым – найти документы и доказать причастность Лялькина и Мячикова к убийству Тихого. «Что ж, – рассудил Илларион. – Если за убийство посадить их не получится, то за подделку документов и уклонение от уплаты налогов однозначно».

Включив левый поворот, Забродов плавно тронулся и, набирая ход, поехал по направлению к Малой Грузинской. День обещал быть трудным, но для начала требовалось восстановить силы.

Глава 12

Мячиков сидел в своем офисе и занимался будничными делами, то есть расписывался на документах, выслушивал отчеты сотрудников, сливал на них свое плохое настроение и чувствовал себя хуже некуда. Несколько дней назад такой серьезный человек, как Фитиль, отчего-то решил покончить со своей криминальной жизнью и застрелился в собственной квартире. После самоубийства Тихого газеты еще какое-то время покипели, но затихли, а уголовное дело, возбужденное Сорокиным, за отсутствием доказательств было закрыто, после чего Мячиков относительно успокоился. Абсолютного спокойствия у него не было, так как его жена продолжала встречаться с какими-то мужиками, несмотря на то что за подобные проступки Мячиков нещадно ее бил. Но это было мелкой неприятностью, которая не могла расстроить Мячикова основательно хотя бы потому, что он успешно выполнил поручение Лялькина и, отчитавшись перед боссом, мог вздохнуть спокойно: установка гранитного памятника пока не предвиделась. А то, что у Фитиля были какие-то проблемы, его совсем не волновало, да и та резня в Торбеево тоже не имела к нему никакого отношения. Обыкновенная разборка с бандитами. Он-то здесь при чем? А потом установилось какое-то подозрительное затишье; казалось, живи Мячиков да радуйся. Но после того как Фитиль застрелился, Мячиков не на шутку забеспокоился, восприняв самоубийство как намек на то, что он будет следующим. Мячиков, конечно, не мог точно знать, почему застрелился Фитиль, и волновался скорее всего на всякий случай, про запас, вдруг Фитиль перед смертью сдал его. Может быть, это просто передел сфер влияния в криминальном мире?

Мячиков работал с таким чувством, словно вот-вот что-то случится. Он нервно вздрагивал каждый раз, когда заходила секретарша и докладывала о посетителях. Даже по городу он ездил в бронированной «БМВ» и с усиленной охраной. Мячиков плохо владел собой и даже дома, окружив себя круглосуточной охраной, нервничал и взял в привычку не сидеть напротив окон. В последнее время его стала мучить мысль, что он уже заказан. Даже его кабинет охранялся, и Мячиков, прежде чем сесть в машину, проверял, нет ли там взрывного устройства, точнее, за этим смотрели его охранники. Кстати, он им тоже не доверял. У него даже под подушкой лежал пистолет. Ночью он часто вскрикивал и просыпался, выпивал несколько стаканов воды и, убеждаясь, что он дома и все в полном порядке, засыпал снова. Не высыпаясь, он стал раздражительным и придирался ко всем по мелочам, словом, налицо было типичное нервное расстройство.

Сегодня Мячиков никого не принимал и предупредил об этом секретаршу. Но когда постучали в дверь, он раздраженно вскинул глаза и собрался было накричать на нее за непослушание, но не сделал этого, потому что услышал имя посетителя.

– Григорий Константинович. К вам пришел Чуб Геннадий…

Мячиков тут же закашлялся, ничего не понимая.

– Какой Чуб? – растерянно пробормотал он, думая о том, что у него поехала крыша.

– Чуб Геннадий, – удивленно посмотрела на него секретарша. – Брат Евгения Чуба, который работал здесь раньше. Он хочет поговорить с вами лично. Говорит, что пришел по очень важному делу и нет времени, чтобы медлить.