Инспектор Лосев

– Да. Надеюсь, – кивнул головой Кузьмич и испытующе посмотрел через стол на Музу. – Но вы как будто жалеете, что он вас больше не побеспокоит?

– Представьте, жалею, – с неожиданным вызовом ответила Муза. – Что ж теперь делать? Это мой мужчина. Мне другого не надо. Из-за него я от мужа ушла, он мне противен стал.

Кузьмич неуверенно пожал плечами.

– Конечно раз так, то ничего не поделаешь. Сочувствую вам.

А Муза промокнула платочком выступившие слезы и, вздохнув, сказала с обидой и раздражением:

– Ах, что мне ваше сочувствие, когда разбита жизнь.

– Ну, ну, – улыбнулся Кузьмич. – Сейчас вы мне, наверное, не поверите, но уверяю вас, все пройдет. Забудете вы этого бандита, забудете. Вот он бы вам жизнь разбил, это уже точно.

– Да, конечно. Я все понимаю, – тихо ответила Муза, опустив голову.

– Ладно, – ответно вздохнул Кузьмич. – Оставим это. А вот кто же вас беспокоит больше, чем мы? Вы, кажется, так сказали?

– Я уже не помню, как я сказала, – стараясь снова не расплакаться, ответила Муза. – Я такая рассеянная стала. Ну, все забываю. И на работе тоже. Просто ужас какой-то.

– Тогда я буду поточнее, – мягко сказал Кузьмич. – К вам никто не приходил из знакомых Совко, не спрашивал о нем?

– Ой, приходил! – взволнованно воскликнула Муза и прижала ладони к щекам. – Я безумно перепугалась. Потом даже плакала.

– Кто же это был?

– Я его вообще не знаю.

– Ну, вы сперва мне его опишите, какой он из себя?

– Какой? Ну, такой низенький, полный, пожилой уже. Усы седые. Под глазами мешки. Я его раньше видела. Он раза два с Николаем приходил к нам в ресторан. Они вместе обедали. Я вам уже говорила.

– Как же его зовут?

– Николай нас тогда не знакомил. А сейчас, когда пришел, сказал, что зовут его Павел Алексеевич. Только…

Муза замялась.

– Что «только»? – настораживаясь, спросил Кузьмич.

– Наврал он, как его зовут, – слабо усмехнулась Муза. – Я мужчин уж знаю, как они знакомятся. И сразу чувствую, когда врут.

Кузьмич улыбнулся, про себя согласившись с ней, но на всякий случай спросил:

– А от Совко вы такого имени никогда не слышали?

– Нет, – покачала головой Муза. – Никогда.

– А вот другое имя – Лев Игнатьевич, тоже не слышали?

– Лев Игнатьевич?.. Кажется, слышала… – Муза задумалась. – Они с Лешей об этом человеке говорили…

– Что именно, не помните?

– Нет, не помню… Я уже ничего не помню, – снова чуть не заплакав, сказала Муза и досадливо махнула рукой. – Пустая голова совершенно стала… Ну, кажется… Николай не хотел что-то отдать этому Льву… Льву… как его?

– Игнатьевичу.

– Да, да, Льву Игнатьевичу. А Леша сказал, что тот может позвонить кому-то и… ну вроде бы пожаловаться…

– И что Николай?

– Он, по-моему… знаете, мне кажется, он никого на свете не боялся. А тут… Ну, в общем, сразу как-то уступил, согласился. Я еще удивилась, помню.

– Понятно… – задумчиво кивнул Кузьмич, по привычке вертя в руках сложенные очки. – А вы не поняли, куда этот Лев Игнатьевич может позвонить, не в другой город?

– Да, да. В другой город. Я так и поняла. Далеко куда-то.

– А кому? Леша никакого имени не называл?

– Называл… Я только забыла. Такое странное имя… Я еще подумала, – Муза слабо улыбнулась опять, – что мы в школе его проходили… по химии, кажется.

– По химии? – озадаченно переспросил Кузьмич.

– Ну да…

– А-а… Того человека не Гелий звали?

– Ну конечно! – обрадованно воскликнула Муза. – Гелий, Гелий… Ужасно странное имя, правда? Гелий… Станиславович. Вот так. Нет, я, кажется, еще не совсем с ума сошла, слава богу. Вон какой разговор вспомнила.

– И в самом деле, не всякий такое имя запомнит, – согласился Кузьмич.

– А я привыкла с лета всякие имена запоминать, – сказала Муза. – Знаете, в нашей работе как?

Но Кузьмич на этот раз был не склонен уводить разговор в сторону.

– А что вам сказал этот человек, который пришел к вам? – спросил он. – Помните?

– Конечно, помню. Спросил, не знаю я, где Николай. А я ему говорю: «Не знаю». Вы же мне так велели говорить?

– Правильно ответили. А он что сказал?

– «Неправда, говорит. Знаете. Он вам говорить не велел. Но я его и под землей найду. Далеко от меня не убежит. Кушать захочет». Очень мне хотелось ему сказать, где Николай теперь кушает.

– И больше он ничего не сказал?

– Выругался, знаете… как последний подонок. Меня даже не постеснялся. А с виду такой солидный. И еще говорит: «Не ожидал, что он тряпкой окажется». Леха, мол, другое дело. Он мог со страху удрать. А от Николая он не ожидал. Тем хуже для него. И мне говорит: «Вы тоже сто раз еще пожалеете, что прячете его. Я же знаю, что прячете». Грозить мне стал. Ой, я чуть со страха не умерла.

– Он вам никакого адреса или телефона не оставил?

– Телефон оставил. Велел, чтобы Николай ему позвонил. Я вам сейчас покажу. Он мне написал. Ой, где же эта бумажка…

Муза поспешно положила на колени сумочку, даже не заметив, что она все время была у нее раскрытой, и принялась торопливо рыться в ней, вынимая то одну бумажку, то другую, пробегая их глазами и досадливо пряча обратно. Наконец она нашла то, что искала.

– Вот. – Она протянула Кузьмичу клочок бумаги. – Его рукой написано.