Инквизитор и нимфа

— Девочка, — магистр бледно улыбнулся, — вы еще очень молоды. Слишком молоды, чтобы понимать, что нет ничего хуже смерти. Радуйтесь, что вы здесь и ничего не увидите.

— Я вернусь на Землю.

Либович нахмурился:

— А вот этого вам делать ни в коем случае не следует. Ему будет только хуже, и потом, вас наверняка привлекут к допросам. Вы не представляете, сколько может вытащить из памяти человека опытный ридер. То, чего вы сами не помните. То, что Флореан говорил, когда вы были младенцем. Вы только навредите отцу. Да я вас и не пущу.

Лаури вскинула голову:

— Я не собираюсь сидеть сложа руки. Я тоже Медичи. Не верю, что ничего нельзя сделать. Борис, пожалуйста, не увиливайте. Отец столько помогал вам… — Она сообразила, что в голосе прорезаются просящие нотки, и заставила себя успокоиться. — Я знаю, кто за вами стоит. Магистр Вачински тоже был другом отцу.

— Был, — охотно признал викторианец. — Он и сейчас ему друг. Но в теперешней обстановке… У Висконти слишком большое влияние в Верховном магистрате. Курия, может, и проголосует против обвинительного приговора… только этот вопрос там даже не вынесут на обсуждение. Дело будет решаться в Лиалесе.

— Он сейчас там?

— Флореан? Да.

Лаури закусила губу. О тюрьме викторианцев ходили страшные слухи. Стены, выпивающие разум. Нависшие гигантскими воронками потолки. Бессонные ночи наедине с собственными кошмарами. Бред, галлюцинации, способные сломить любого. Психики ордена не стеснялись в средствах.

— Борис, послушайте, я сделаю все что угодно. Ну хотите, я возьму кинжал и зарежу Висконти?

Викторианец негромко рассмеялся:

— Милосердное время, Лаури, какая из вас Юдифь? Даже слушать смешно.

Девушка, прищурившись, взглянула на магистра — и тот замолчал. В кабинете повисла тишина, лишь еле слышно гудели древние, уже полтысячелетия не используемые на Земле лампы. И в этой тишине Лаури поняла, наконец-то мучительно и ясно осознала, до чего же она любит отца. Неужели ты понимаешь, что любишь кого-то, только когда его теряешь? А Марк?… Но при чем здесь Марк?…

Либович молчал довольно долго, пожевывая бледными губами, и наконец произнес:

— Лаури, вы действительно можете кое-что для нас сделать. Но вам мое предложение не понравится.

— Я ведь сказала — я сделаю все что угодно, если это поможет отцу.

Магистр встал, легко и бесшумно отодвинув стул. Странно — неудобное сиденье было довольно тяжелым, а викторианец силачом не казался. Подключив голосовую связь комма, он сказал:

— Рэндальф? Пригласите, пожалуйста, Фреду. Пусть зайдет через пять минут.

Проговорив это, викторианец опустил руку в карман своей серой робы и извлек небольшую, круглую и плоскую коробочку. Подняв крышку, вытащил из коробочки черную нашлепку, подозрительно напоминавшую… «буёк»? Быстрым, проверенным движением он прикрепил нашлепку себе на висок и достал из коробки вторую. В ответ на недоуменный взгляд Лаури магистр улыбнулся:

— Та юная особа, с которой я вас сейчас познакомлю, с Геода. Вы, вероятно, слышали: «заглушки», «красный шум»? Для психиков это довольно болезненно, зато конфиденциальность нашего дальнейшего разговора гарантирована. А то, что вы приняли за «буйки»… просто обезболивающее.

С этими словами психик прикрепил электрод на второй висок. Как раз когда он отвел руку, дверь отворилась и в кабинет ступила высокая девушка. На плечи девушки падали густые серебряные волосы, с бледного лица смотрели глаза цвета слюды.

Геодка коротко кивнула викторианцу. Даже мешковатый полувоенный комбинезон не мог скрыть ее роскошной фигуры. Рядом с ней Лаура почувствовала себя маленькой, тощей и совсем некрасивой. Ощущение не из приятных. Либович понимающе улыбнулся, как будто и в присутствии «заглушки» умел читать мысли — или просто догадался.

— Фреда, хочу представить тебе мою добрую знакомую: Лаура… Лаура Медичи, вы ведь не сменили фамилию?

Геодка подошла и резко, по-мужски протянула руку. Лаура коснулась ее ладони. Пожатие тоже оказалось не по-девичьи сильным.

— Присаживайтесь, Фреда.

Вместо предложенного магистром стула та опустилась прямо на ковер и уселась, неудобно, на взгляд Лауры, поджав ноги. Если Либовича и смущало поведение девицы, виду он не подал. Устроившись за столом, викторианец продолжил:

— Итак. Мы говорили о том, какую помощь вы, Лаура, можете нам оказать. Хочу сразу предупредить — если вы согласитесь, это отнюдь не будет означать немедленное освобождение для вашего отца. При нынешнем положении дел я могу лишь надеяться на отсрочку трибунала. Тем не менее я приложу все возможные усилия…

— Я поняла. Что нужно сделать?

Магистр задумчиво провел большими пальцами под подбородком.