index

— Ну, это целая наука — распускать слухи, — сказал Данил. — Люди, знаешь ли, на этом диссертации защищали, и хлеб они жрали не даром…

— Вот эта наука здесь и работает на полную катушку. Кто поглупее и потрусливее, уже налаживается сбегать подальше, пока из тайги не поперли рентгены, что саранча…

— А вертолет какой, кстати? — спросил Данил.

— Как это?

— Какой марки, не слышал? Нас это напрямую касается. Если гражданская версия, меньше хлопот, а если у них здесь вертушка огневой поддержки, погоняет она нас по тайге…

— Кто у них тут присматривается к маркам? Вертолет военный, потому что весь зеленый… — дядя Миша облизнул губы. — Да я понимаю. У нас в восемьдесят втором три орла ушли по тундре гораздо раньше срока, надоело им на хозяина мантулить, весной запахло, вот в зеленый отпуск и сорвались… Рассказывали потом так. Будто летит вертушка, а на ней есть какая-то хреновина, соединенная с пулеметом. Пулемет спаренный. Локатор какой-то на него присобачен… В общем, летят над голой тундрой, по пути эта техника постреляла вдоволь оленей, потому что ей же не объяснишь… И вдруг по пустому месту — та-та-та… Вертолетчики кружат, а пулемет лупит по голой равнине. Ну, сели. Посмотрели. А там лежат эти трое, мохом замаскировавшись, и пулями их порвало так, что опознавать нечего… Есть такие локаторы? Или свист?

— Есть, — сказал Данил невесело. — Чистую правду тебе рассказывали, никакого свиста.

— Печально…

Показался железнодорожный вокзал, серый домик в стиле позднего сталинского ампира. Дядя Миша свернул в сторону, подвел «Уазик» к черному ходу какого-то большого магазина. Пояснил:

— В подсобке у грузчиков сидит. Хоронится. Они ему старые кореша, так что спрятали.

Рыночные реформы определенно затронули и закулисье магазинов — на столе у грузчиков в огромной подсобке имели место матовая бутылка неплохой импортной водочки, баночное пивко, ветчина из вакуум-пакетов и тому подобный заграничный ширпотреб (сплошь и рядом произведенный в отечестве). Два мордатых детинушки сговорчиво после первого же кивка дяди Миши покинули помещение — то-то он при первой возможности укатывал в Куруман, готовил себе посадочную площадку Корявый, надо понимать, обстоятельно, повсюду обрастая связями.

Третий, оставшийся за столом — это, конечно, и есть бич. Именно бич, похмельный, но опрятный, с продубленной геологическими ветрами физиономией.

Меж бичами и бомжами — разница огромная и принципиальная, любой повидавший жизнь человек с этим согласится. Бомж — это, как правило, вонючее грязнейшее существо, само себя поставившее в положение бродячего барбоса. Бич же — скорее волк, апостол свободной жизни, прямой наследник гулящего люда прошлых веков, от донских казаков до конкистадоров. Конечно, свою лепту вносила и водочка, и зона, и прочие житейские пакости, но все же главный побудительный мотив здесь — нежелание жить по звонку, аккуратно вносить квартплату и приходить на работу по четкому расписанию. За последние десять лет многое изменилось, конечно, но допрежь того по стране передвигались многие тысячи жилистых мужиков, мастеров на все руки, жаждавших одного — воли. По прошлой жизни кое-кто из них имел вузовский диплом, а то и два. В этом незаметном и неизвестном посторонним мирке можно было встретить и капитана дальнего плавания, и бывшего майора-танкиста, и писателя, и врача… Сидевший перед Данилом мужик относился, сразу видно, к ветеранам Движения, не выброшенным на обочину идиотскими реформами, а добровольно пустившимся по одной шестой части земного шара.

— А ты, Корявый, говорил, что приведешь фирмача… — сказал с ноткой философской грусти Дубленый. — У него ж глаза опера, да не сизаря — из-под Феликса…

Дядя Миша набулькал себе на два пальца водочки, зашвырнул в рот, пожевал обрезок багрово-красной ветчины и сказал тихо:

— Ты за базаром следи, Доцент. Когда я оперов приводил? Мало кем человек может быть по прошлому… Тебя вот взять. Если тебе напомнить, как ты электронами по протонам колотил — драться полезешь…

— Что, в самом деле физик? — спросил Данил.

— То-то и оно, что нет. Только я сорвался в вольную жизнь сразу, едва понял, что не физик, а другие остались… Все понимая.

— И много надо на билет?

— Билет, да поесть в дороге, да пузырь в дорогу… Штук двести.

Данил молча отсчитал шесть пятидесяток. Протянул бывшему физику, поинтересовался:

— Не пропьете?

— Не рискну, — тот спрятал деньги, явно повеселев. — Постараюсь сейчас же прыгнуть на ближайший состав, все равно, западный-восточный… С билетом надежнее, не ссадят. А оставаться в этом воеводстве не хочется что-то…

— Почему? — спросил Данил. — Рассказывайте.

— Одиссея у меня получилась короткая, но странная, — сказал Доцент. — Две недели назад попал в КПЗ, при кой-каких отягчающих обстоятельствах, так что пятнадцать суток принял как божий дар, ибо светило худшее… И приготовился отбывать, как обычно, на керамзитовом, но тут принес черт «покупателя»…

— В этом есть что-то необычное? — спросил Данил.