Иная судьба

Иногда ей снятся дикие сны. Цветные сны. Невозможные.

О юноше, возжелавшем свою наставницу. О том, как она бежит по скалам, раздирает руки о камни, спасается, озираясь через плечо… от него? От судьбы? От… себя?

Сны — о колдовском вареве на желчи подземного чудовища. О кубке, который она подносит Времени.

О мокрых щеках и подушках и собственном сухом смехе, отдающемся болью в груди: «Откуда мне знать, где там этот Кронид? Он жене не докладывается».

Заглянешь в сон, как в колодец — колыхнется вода, покажет лицо (твое ли?). Заострившееся, с кислой миной, будто насильно впечатанной, без румянца, зато высокомерия — не вычерпать. Колотишь ладонью по сну, задыхаясь от ужаса, а он скользит между пальцев по каплям, и в каждой капле кривляешься — ты (ты?!): «Муж мой, ты скоро станешь отцом».

И перед твоими глазами возникает на миг видение бездонной глотки.

Белокрылый Гипнос нахально разводит крыльями. Мол, ты Разумная, тебе виднее — откуда оно. Я-то такого не посылаю. А Мойры-спорщицы о таких снах помалкивают. Шепчутся о других строчках, о других нитях…

Утешение одно — такие сны приходят нечасто и всегда заканчивается.

Разумная тогда улыбается им навстречу. Проводит, пробуждаясь, по волосам, пропускает между пальцев пеплос, вытканный ее дочерью.

— Было не так, — говорит твердо, и сны примолкают.

На пеплосе замер, припав на одно колено, черноволосый юноша с луком.

Охота шумела отчаянно. Вопила, улюлюкала, вскрикивала, шумела, ломилась сквозь камыши, заливалась лаем собак. Гикали куреты — давно надоело лупить в щиты! Крит взорвался буйным весельем — еще бы, сама богиня Метида решила взяться за копье, скрасить девичий досуг.

Поговаривали, впрочем, что Метида Покровительница Дев просто наконец решила взяться за свой давно восхваляемый ум и отыскать среди Критских лесов мужа. Якобы, имело место какое-то давнее предсказание дочерей Судьбы — Мойр.

Но псы третий день упорно брали только следы кабанов, леопардов и каменных волков. Видать, на мужей псы натасканы были хуже.

— Дичи набили! — хмыкали плечистые лапифы с севера и игриво подмигивали нимфам. — Будет, что воспеть!

— Главной-то дичи так и нет, — отхихикивались девушки из людей. Но отхихикивались тихо: услышит великая богиня разума — кто там знает, что измыслит.

К исходу третьего дня псы не услышали криков загонщиков, отзывавших их назад. Зашлись в лае, закатились пенной яростью, рванули вперед — без оглядки, надрывая горло в бешеном вое. Кто-то крикнул: «Из подземных тварей, видать!» — и охотники двинули вперед, забыв об гудящих ногах.

Метида выступала позади неспешно, опираясь на копье, оправляя синие охотничьи одежды. Склонив набок голову с подобранными под гребень кудрями, осматривала спины охотников — отыскивая: кто?

Шла искать не мужа.

Мойры сказали свое: когда стихнут удары куретов на острове Крит, найдешь там Судьбу.

Только вот Клото — величественная, седовласая, вдруг хихикнула напоследок. Когда Метида переспросила: «Свою Судьбу?»

— Это уж как повернется, — прошелестела Лахезис, туманная и далекая. — Может, чужую. А может — и для всех.

Метида склонила голову — давая надеть через шею тяжкое ожерелье долга. Богиня разума хорошо понимала, что могут значить эти слова.

Сколько лет сыну Реи, который должен возмужать на Крите. Семнадцать? Больше?

По счету титанов — детский возраст. Возраст, в котором нужен наставник.

Наставни…ца.

Не мужа шла выбирать Метида (большая честь выйти замуж за какого-нибудь охламона, привязаться к нему, а потом он поменяет тебя на какую-нибудь пигалицу!). К замужним богиня Разума питала жалость. Временами ей хотелось родить — но вне уз брака, только для себя, только дочку — ту, с кем можно будет поделиться…