In the Deep

– Да забей, – отмахнулась я. – Поклонники твоей пиросимфонии вдруг начинают видеть в радиочастотном диапазоне. Планеты, где она звучит, меняют магнитные полюса, как перчатки. Ну и там генетические отклонения начинаются, ага. Надо бы добить ее: капитана Дзюна МакМиллана последователи объявили живым богом, они съехались со всего сектора и, не слушая несчастного идиота, отправились в крестовый поход к червоточине «Фоейршельд». Их корабли загадочным образом уклонялись от атак в упор, и только сплошной заградительный огонь зениток со «сферы Дайсона» уничтожил горе-крестоносцев. А началось все с того, что капитан уволок картину с вернувшегося судна. Тела последователей врачи отказались считать человеческими. Я опустила забрало и потопала к шлюзу. Сейчас будет бокс по радиосвязи.

– Аска? – пискнула настырная докторша в наушниках. – Я не понимаю, но…

– Никаких «но». Никто не знает, почему так происходит. Изнанка и зазеркалье – вот тебе и все ответы. Не хочу больше ничего рассказывать у порога проклятой каравеллы.

Хватит, и так себя уже неплохо накрутила, аж выть хочется. Черт, я адреналинозависимая, что ли? Шлюз зашипел, и ворота начали смыкаться за нашими спинами, оставляя весь уют и все тепло там, в теплом фрегате.

– Аска…

– Заткнись. Бесишь.

– Но если все так плохо, возможно и выжившие тоже опасны? Возможно. Все возможно. Попутно я отметила, что Майя, судя по тону, прониклась. Может, она меня потом задолбает гипотезами и всякими там «не верю», «лишено логики», но пока что она прониклась.

Когда от космоса тебя отделяет пара сантиметров наружной брони и уже стравливается воздух из шлюзовой камеры, и скафандр сообщает, что вошел в автономный режим – ты очень легко веришь в артефакты из червоточины, в корпускулярно-волновую теорию и то, что, любовь спасет мир.

– Если я засомневаюсь, что все в порядке, мы никого не примем на борт.

– Погодите, но они же выжили, и по правилам космонавигации обязаны… /"О, да ладно. Ты в курсе, деточка?"/ Я развернулась к ней и посмотрела в синеватое забрало:

– Майя. В том, что касается червоточин, есть одно правило: беги.

И мы его нарушили, поэтому включаем Главное Правило… Шлюз открылся, и в сорока метрах передо мной оказался другой шлюз. Сорок метров пустоты до неизвестности – какое шикарное путевое задание. Невидимое окно сквозь изнанку жгло мне висок своим фиолетовым безумием.

– Какое правило? В эфире кашлянуло.

– Г-главное. «Если с-сомневаешься – дай пару залпов». Я улыбнулась. Этот обормот порой меня поражает. Вот, завел себе зондер-команду, теперь может отправлять в бой сразу двух женщин.

Хотелось бы надеяться, что ради наших задниц он в крайнем случае рискнет третьей, а не выжмет акселераторы «Сегоки». С другой стороны, Майя дает мне некоторые гарантии: мой капитан не бросит врача своей Снежной королевы, а я уж как-нибудь и на буксире выплыву. /"Ну и хватит"/. Я включила маршевые двигатели скафандра, и серые чешуйки «Маттаха» начали приближаться. /"//Дай пару залпов//… //С этими червоточинами такое дело:

//когда //засомневаешься//, стрелять останется только в себя"/. ***

– Итак, все помнишь, фройляйн доктор? – спросила я, остужая резак.

– Да. Ничего не трогаю, держусь сзади и стреляю только по команде. И без рассуждений.

– И чтоб никакого «дружественного огня», договорились?

– Аска… А почему мне нельзя внести вас в список автоматически игнорируемых целей? Я не стала ничего говорить. Сама поймет, что я могу стать целью, которую нельзя игнорировать. Черт. Первое, что я увидела, когда вырезанный кусок брони ввалился внутрь шлюза «Маттаха», это была отзеркаленная надпись. Ее исковеркало так, что прочитать не получалось: больная симметрия, больные буквы, сливающиеся в сплошную вязь, от одного вида которой хотелось пропотеть, как в бане. А ведь почти наверняка здесь была какая-нибудь невинная сентенция в духе:

«При аварии проверните ключ до упора и зажмите кнопку «А"».

– Как это получается? О, черт. Ученица на поводке. Надеюсь, хоть в медотсеке ты и впрямь полезная барышня.

– Уровни и направления симметрии абсолютно случайны. Здесь вот уцелел фюзеляж, но внутри все покроило. Иногда вместо корабля груда металлолома получалась. И вообще, тихо. Запоминай вопросы, на «Сегоки» отвечу. Давно стоило это сделать: вот еще, что за мода болтать в таких обстоятельствах. Ко мне вернулось ощущение пространства, и я тут же об этом пожалела: сумасшедшая опасность лилась из всех стен и переборок, я буквально чувствовала каждую искалеченную секцию каравеллы. Вот переборка рассечена неправильной трапецией, внутри все смешано несколькими линиями преломления. Вот верхняя часть двери движется по направляющим слева направо, нижняя – справа налево. А вот коридор завален по часовой стрелке градусов на тридцать. Майя, судя по звукам, уже трижды выблевала в шлем. /"Здесь просто нельзя находиться, уж лучше бы все забрызгало кровью и мозгами»./