In the Deep

– Аска, Майя. Слева источник высокой радиации. Три с половиной метра. А он молодец, даже не заикается, и плевать, что та же информация висит у меня на рамочных дисплеях скафандра. Давай, подбрасывай немного нагрузки на уши. Я протянула руку, чтобы взрезать заклинившую от коверкания дверь, и увидела, что тень от моей руки движется не в том направлении, в каком должна. /"О, черт. Майе лучше этого не видеть. //Хотя… //Мне, в принципе, тоже"/.

– Синдзи, ты можешь связаться с этим выжившим?

– Ммм… Сейчас. Нет. Не могу, сигнал блокируется.

– А как наш?

– Неуверенный, но проходит. Я кивнула себе. Серые стены, ноль света, кроме наших фонарей, и дикие углы вокруг, и мне почему-то очень захотелось, чтобы «Маттах»

сейчас оказался в прицеле, а мои руки – на курках «линейки».

– В атмосфере много сероводорода.

– Спасибо, Майя, я вижу, – буркнула я, выводя резаком пробную линию.

– Что? Резак пошел хорошо, бодро так пошел. До радиорубки мне хватит даже его собственных батарей. Голубоватое пламя весело искрило, кромсая порченую органику.

– Говорю, я вижу, у меня есть данные о сероводороде.

– Эм, я ничего не говорила о сероводороде… В животе взорвалась маленькая вакуумная бомба, и я медленно обернулась. В зеркальном забрале Майи отражался мой собственный аварийный «гроб», тоненькая струя плазмы из резака.

– Аска, твоя ЧСС зашкаливает за сотню, – обеспокоенно произнесла Майя. – Что случилось?

– Ты ничего не говорила про сероводород?

– Н-нет. /"О, //scheisse//…"/

– Синдзи?

– Я тоже слышал, но у меня тут проблема, – ровно произнес обормот. – Фоноанализ этой реплики не отвечает голосу Майи. Ох, да ладно? Я вернулась к двери: быстрее вырежу – быстрее свалю. Быстрее разграблю бар и выжру пива в третьей позе бифудху. И главное: не думать о дерьме.

– Температура – сто двадцать три градуса, – сказал тот самый голос, который не отвечает голосу Майи. – Я не вижу… Такой туман! Я обливалась потом и резала дверь. Девичий голос тревожно комментировал какой-то мир, какую-то атмосферу, изредка вставляя свои впечатления, все больше нервно-восторженные. Девушке было не по себе, она не впервые высаживалась на чужие планеты, но впервые – на такую.

– Аска, что это? – шепнула Майя.

– Фантом. Заткнись.

– Как…

– Заткнись, я тебе сказала. Шипела плазма, голос стал совсем неразборчивым, поверх него бубнили помехи, на него ложился треск, и шуршало что-то, а потом послышалась тонкая мелодия, будто запела флейта, и это уже было чересчур. Я одним росчерком дорезала дверь – немного не там и не так, как хотела.

– Что это? – удивленно спросила девушка-фантом. – Вы слышите? /"Да, мать твою. Мы слышим"/. Надеюсь, Майя теперь понимает, почему люди прекратили совать руки в червоточины. Я изнанкой клянусь, эта самая дура, чей голос пойман на корабле-призраке, была на одном из миров зазеркалья.

– Теплого космоса, Спэрроу.

– Спасибо, Саша. Я привезу тебе… Скрежет. Писк сервера борткомпьютера. Свист переборок, шорох шагов. Потревоженная каравелла оживала, бросаясь в нас кусками своего прошлого, и поверх все тяжелее ложился шум, бормотание идиота, которое почти наверняка можно расшифровать – да хотя бы просто записать и включить обратное воспроизведение. Черт, меня тошнит. Блики света ложились не там, куда должны – даже свету было неловко двигаться по прямой, его тоже мутило от этого всего, потому что не должно вот так быть: темнота, обломки голосов, звучавших задом наперед, звучавших неделю назад, год назад, придуманных изнанкой и зазеркальем.

– Синдзи, быстрее, свяжись с этим уебком!

– Неуверенный, но проходит, – ответил обормот. Я почему-то сразу поняла, что это, сразу поверила и приняла. Ну, конечно, если сигнал выжившего блокируется, то почему наш должен оставаться чистым?

– Проходит, – повторил Синдзи. – Проходит. Проходит. Проходит.

Про… Я отрубила связь с кораблем и вошла в следующий блок, держа резак перед собой. О, вот и кровища. Линия «зеркала» прошла через помещение по диагонали, еще одна – вертикально, и человек попал под обе. По-моему, его просто вывернуло наизнанку, хотя я различала один глаз и целый ромбовидный сектор кожи, которая, видимо, была на лице. Или не на лице, но не суть. В остальном тело качественно перемешалось с одеждой и вывалило наружу содержимое брюшины. Этот сектор коридора так изгваздало кровью, что выглядела она буднично и, я бы сказала, не впечатляюще.

– Вперед. Майя молча сделала несколько шагов и вслед за мной обошла труп.

То ли привыкла, то ли ее успокоила знакомая доктору картина потрохов. Мой скафандр, подсвеченный фонарем Ибуки, отбрасывал тень, в контуры которой вглядываться категорически не хотелось, и это не говоря о том, что уже некоторое время мне мерещились две разные тени. /"Найти выжившего засранца. Проверить его, сделать пару снимков //на память //и валить. Грохнуть этот Летучий Голландец – и валить"/. Дальше по коридору в органику корабля врастал камень.