In the Deep

– Она была красивая – и взрослая. И прошла мимо меня. Малыш оказался настойчив, и удача ему улыбнулась. Или как сказать. *** Червоточина открылась прямо у Кристаллвардена-2, и планета в мгновение ока исчезла. «Тень» оказалась в часовом переходе от трагедии, а уже спустя два часа корабль размолотил на атомы двух Предвестий, вылезших из закатного зазеркалья. Синдзи выволокли из кровати, посадили в теплую и знакомую машину, а в награду – ну как иначе? – с ним отправили Рей Аянами, которая тогда еще не была последней из. Пареньку было тринадцать лет, когда он впервые попал в Закат. Мне хотелось хохотать. Я слишком живо представляла это: надутый от гордости и смущения мальчик, который везет свою женщину в опасность и твердо верит, что неуязвим. Я бы, наверное, рассмеялась, но было лицо Синдзи, который все это рассказывал, и было четкое подозрение, что могучее беловолосое супероружие посадили на «Сегоки»

не ради безопасности Его Сына. Скорее, хотели, чтобы мальчик почувствовал себя в ответе за нечто большее, чем какое-то там человечество. Черт, я обожаю лабораторных крыс. По ту сторону оказалось зазеркалье. В видеолокаторах «Сегоки»

мальчик увидел судьбу человеческого мира. В причудливый узор сложились над планетой Предвестия, а с Кристаллварденом что-то происходило, там что-то менялось: поверхность становилась рыжей, а потом в яркой вспышке расцвел алый крест. Плеча мальчика коснулась ледяная ладонь:

– Уходим, Синдзи, – сказала Рей. – Мы опоздали.

– Опоздали? Мальчик едва дышал, глядя на пылающую зеленоватыми искрами планету – он даже не понял, что Аянами впервые обращается к нему.

– Да. Они только что создали новое Предвестие. *** Обормот упорно смотрел мне в глаза, точно пытаясь передать весь свой тогдашний ужас, весь без остатка. Ты щедрый, Синдзи. Щедрый и добрый.

– Из планеты людей создают этих тварей?!

– Да. У меня на языке крутился следующий вопрос, и я позорно пасовала, глядя на Синдзи. А он глядел на меня: /"Ну, давай, дура рыжая, решайся уже"/. Не дождался.

– Ты права, – вздохнул он. – Именно так. Так же, как создавались Аянами. Наверное, это больно. Я не стала уточнять, каково мальчику было узнать про параллели между врагами и своей первой любовью. Я не стала спрашивать, как такое технически возможно и как люди такому научились. Черт побери, у меня сегодня отличное воображение. Меня просто тошнит воображением, я словно лечу в какой-то колодец, и меня всю сжимает, сжимает, сжимает…

– Постой, – сказала я, нащупав ниточку, и быстро полезла из этой страшной ямы к спасительному свету нормального разговора. – Кацураги сказала мне, что никто не знает, что происходит с планетами в зазеркалье… Синдзи нахмурился, а потом веско обронил:

– Она солгала. Ниточка оборвалась. Черт.

– Но зачем?!

– Не знаю. У войд-коммандера свои правила и п-привычки. Я это уяснил сразу после возвращения из своей первой червоточины. Меня отдали ей в обучение. /"Первой?"/ Почему-то я в этом не сомневалась. Странно, да? На очереди у нас, наверное, страшная правда о том, «первая из скольких». *** Войд-коммандер дрессировала своего подопечного, как животное.

Синдзи помнил о первых месяцах знакомства с ней только ужасающую усталость и разбитое тело. Он синхронизировался с кораблем, и его расстреливали целой группой бешено маневрирующих судов. Юный пилот едва не терял сознание от одного вида стремительных векторов. Они стреляли, стреляли, стреляли, а Синдзи только и делал, что убегал, уходил, искал невероятные лазейки и прятался в изнанке. Тогда Кацураги отобрала у него мультипликаторы. Подросток по ночам скрипел зубами от боли, и однажды ему приснилась странная вещь: открылась дверь его крошечной каюты, и вошла Рей. Сияющая в темноте девушка долго держала раскрытую ладонь над его лицом, и с нее стекал безумно приятный холод – на разгоряченный лоб, на щеки. /"Ужас,/ – подумала я, слушая рассказ. – /Знал бы ты, что по ночам видели в твоем возрасте сверстники»./ Утром в ангаре его встретила Кацураги. Мрачная войд-коммандер впервые остановила его у самого шлюза «Сегоки» и сказала что-то вроде:

– Так надо. Иначе тебе не выжить. Запястье войд-коммандера опоясывал странный ожог – точно кто-то ухватил ее за руку раскаленным захватом. Или ледяным. А Рей пропала на долгие месяцы. *** …Мы с ним сидели рядом на кровати, и я чувствовала себя дрянным-дрянным эмпатом. Меня захлестывало его болью, его прошлым.

Оставалось не так уж много существенных вопросов, но они были неприятными, важными и кусачими.

– От чего ты бежал?

– От своего долга. Я устал.

– Устал?

– Устал. Синдзи принялся рассказывать – сквозь зубы, и это был последний круг. Обормот уже разделся, а теперь просто срывал с себя кожу.