Читаем In the Deep полностью

– Ты сволочь, Синдзи, – сообщила я ему прямиком в лицо. Наверное, нос бы могла откусить, если бы захотела. – Меня от тебя тошнит.

– Аска…

– Иди в жопу, Его Сын! Я отвернулась и пошла прямо на стража. Ходячий гротеск звякнул и подался в сторону, сдвигая соседей, освобождая мне путь, и только сейчас я поняла – по глазам какого-то мелкого офицеришки, что на самом деле все почтенные зрители были до глубины души растеряны. /"Они не знали, кого защищать. Вот в чем дело"/. Открытие потрясло настолько – /"Как? Это же сын Его Тени?

Почему?"/ – что я не сразу поняла: меня ухватили за руку. Бережно, но сильно, прямо за локоть.

– Аска. П-пожалуйста. Ты мне нужна. Полутемный коридор разрушителя миров. Немые статисты, больше похожие на декорации. И огромные глаза человека, в которых больше не было гнета непрожитых лет – там теперь была боль. Синдзи, капитан «Сегоки» и сын Его Тени очень сожалел о том, что вернул себе память. ***

– Т-тихо тут.

– Да. Синдзи сидел на столе, я – на кровати. Молчать было очень уютно, а начинать говорить по сути – страшно. Правду сказать, если бы не любопытство, горела бы в аду эта вся прошлая жизнь обормота. Он тут и со мной. И это потрясающе – неожиданно – здорово.

– Я никогда не жил на R6O, – вздохнул Синдзи.

– Оу, серьезно?

– Да.

– Тогда как все так получилось? Синдзи тускло улыбнулся:

– Жутко иронично, н-но это я сам стер себе память. Стер и вживил н-новую. Я нахмурилась: получалась редкостная ахинея, и скрывать это я не собиралась:

– Синдзи, что за бред? Откуда такая возможность – такие операции с памятью? Ты же не об уборке в шкафу рассказываешь! Еще одна улыбка. Еще тусклее, чем предыдущая, ровно под стать освещению коридоров «Тени».

– Н-наверное, надо рассказать все с самого начала. Редкостно меткое наблюдение.

– По-моему, пробел в пять лет интереснее.

– А, это, – он тряхнул чубом. – Это как раз н-не интересно. Я идиот. *** Синдзи с забавной фамилией Икари, посмертный сын канцлера Юго-восточной Империи. Пилот. Истребитель. Убийца. Он родился на полгода раньше меня, и все его детство – это огромный корабль и яркие лабораторные лампы, пытливые взгляды, странные тесты. Ученые имели строжайший приказ: внимательно следить за тем, что причуда давно уже мертвого канцлера – человек. Нормальный ребенок без отклонений в развитии. Синдзи сохранил о своем детстве немного деталей, запомнил только одну: однажды опыты прекратились, а ему стало пусто. Я представляла себе ребенка, бродящего по кишкам и пищеводам «Тени», и мне было страшно. Звенящие стражи перешагивали через малыша, офицеры приносили его в лаборатории, когда Синдзи забирался слишком далеко. Синеглазый паренек хотел общаться и учиться, а исследователи замеряли пульс и ставили уколы. Синдзи рос в окружении молчания, полутьмы и книг. Святое небо, как это банально. Почему дети не растут на дешевых шоу, почему их не подсаживают на бесконечные сериалы? Мой обормот рос на длинных-предлинных историях, одобренных Имперскими канцеляриями.

Книги были скучными, там всегда побеждал Человек, и врагам становилось плохо, а Человек был всегда прав, даже если предавал всех вокруг во имя Великой Цели. Человеком Синдзи вырос. Вот только почему-то не вырос тупым оболваненным фанатиком. Гены, наверное. С двенадцати лет его посадили в корабль. Так Синдзи впервые увидел сверхдредноут снаружи. В тот же день его познакомили с отцом, но в последнем он не уверен – слишком уж яркое впечатление произвела на него «Тень». /"Придет день, и ты сможешь в одиночку уничтожать таких же больших врагов"/. Парень сидел в углу своей каюты – почему-то я вижу это так – и думал над словами отца. Не мог он не думать на ними – маленький мальчик, умеющий врастать в мощную скорлупу и больно драться десятками видов космического вооружения. Тогда в его жизни появилась Рей. ***

– … Однажды меня позвали в огромный испытательный отсек. Кто-то из ученых решил п-побаловать зрелищем. Там что-то происходило, в н-наблюдательной все суетились, писали и копировали д-данные на ручные терминалы. Но я тогда мало что запомнил: там мелькало, стреляло, звучали взрывы, плохо заглушенные силовыми п-полями. В толпе прозвучало слово «Аянами», и оно мне показалось приятным.

Т-такое хорошее слово… Перехватив мой взгляд, Синдзи кивнул:

– Да. Мне всегда нравились слова. Незнакомые, з-знакомые. Я с ними всегда что-то ассоциировал. М-можно сказать, что я влюбился в Рей до того, как ее увидел. Это была плохая фраза, она пахла дрянной трагедией и страшной детской любовью мальчика, у которого никогда не было матери. Увы, Синдзи даже не попытался меня разочаровать.

Перейти на страницу:

Похожие книги