In carne

Немолодая полная дама в сопровождении привлекательной белокурой девушки в широкополой шляпе проходили таможенный контроль. Парень в форме, досматривающий ручную кладь, достал из сумки большой зеленый самоцвет и вопросительно посмотрел на женщину.

— Сеньора, что это?

— Да так, обычная безделушка, — равнодушно улыбнулась та. — Семейная реликвия, если угодно. Стекляшка «под изумруд». Приятная вещица, не правда ли?

Дама взяла предмет двумя пальцами, но, видать, не слишком, аккуратно. Тот выскользнул и упал прямо на стойку. На одной из граней образовалась тонкая трещинка.

— Осторожнее, сеньора! — вскрикнул таможенник. — Вы чуть не раскололи свою цацку.

И улыбнулся. Тени сомнения больше не было на его лице. Не обманула, старая дура. Таскают с собой всякое говно. Ох, лучше б нормальных сувениров прикупила.

Сложив сумку, женщина поманила рукой свою спутницу, и они вместе направились к автобусу, что ждал последних пассажиров рейса Буэнос-Айрес — Мадрид.

Поднявшись по трапу, они прошли в самый хвост салона, разместились, и дама, открыв дорожную книжку, погрузилась в чтение. Ее молодая сопровождающая уткнулась лбом в стекло иллюминатора. Засмотрелась на край земли, который больше никогда не увидит.

Янтарная комната с виллы покойного Бартоломео Морто бесследно исчезла. Не спряталась, а, именно пропала. Вряд ли она еще в Аргентине. И что это значит? А то, что и им тут делать больше нечего.

— Анжелика? Ты думаешь, что Инкарнатор приведет нас туда, куда мы попросили? — спросила девица, оторвавшись от иллюминатора.

— Сильно сомневаюсь, Элиза. Я ему совсем не верю. Сколько лет он водит нас за нос?…

Да, с того дня, когда Антонио лишился глаз, прошло уже почти два десятилетия. Анжелика здорово сдала. Под прессом бед и несчастий она медленно, но неуклонно превратилась из яркой красавицы в невзрачную тетку, выглядящую старше своих лет. А ведь ей нет еще и сорока пяти… Врачи говорят — гормональный сбой. Нарушение обмена веществ.

Лечиться? Жрать таблетки килограммами? Для кого?

Антонио, потеряв глаза, окончательно сошел с ума. Постоянно требовал краски и кисти, так хотел рисовать. Ведь есть же на свете слепые музыканты! Чем он хуже? Бедняга… Последние годы он жил в католическом монастыре. Одни лишь добросердечные иноки могли совладать с невыносимым характером инвалида. Братья во Христе давали ему все, что тот просил. Они — конечно же, из милосердия — хвалили и ту чудовищную мазню, что выходила теперь из-под его кисти. И даже находили покупателей полотен «слепого гения». Из числа сочувствующих, естественно. Кто другой смог бы так заботиться о несчастном?

Только не Анжелика. При виде нынешних художеств Антонио она вспоминала ту единственную его настоящую картину. И на глаза женщины неизменно наворачивались слезы. Скажите, ну что может дать она кроме любви? Которой почти не осталось. А кому нужна жалость? И Анжелика это понимала. Потому наведывалась в монастырь все реже и реже. За последний год и вовсе там ни разу не появилась.

Месяц назад Антонио умер. Слава Богу, отмучился.

Элиза часто отсутствовала дома по несколько дней, а то и недель. Закончив частную школу, в которой никто не требовал ежедневного посещения занятий, и, превратившись из симпатичной девчушки в томную красавицу, она совсем не могла появляться на улице ни в облегающих нарядах, ни без головного убора, ни даже без и темных очков. Мужчины всех возрастов буквально не давали проходу, но вызывали в девушке стойкое отвращение к противоположному полу. Но это не главное. Элиза была не такая, как все. Какая? Анжелика ответить на этот вопрос не могла. Просто другая и все.

Двадцать лет пролетели быстро. Не в одно мгновение, конечно. Но, как говорится, оглянуться не успела. Вопреки ожиданиям Анжелике не было скучно в компании Элизы. Бывшая Пэрта до сих пор не могла заставить себя произнести странное имя — Инклюзор. Да, жизнь не была праздником, не баловала незабываемыми праздниками, зато постоянно держала в тонусе. Кому не знакомо то щемящее чувство, когда находишься в ожидании чего-то, что вот-вот должно произойти? И не происходит.

Осознание какой-то незавершенности? Пожалуй. Причем, острое.

С Элизой, как та некогда и пообещала, было интересно. Эта белокурая бестия постоянно держала всех окружающих в жутком напряжении. Казалось, сам воздух вокруг нее замирал. Ждал чего-то…

Но ничего не происходило. А напряжение не спадало. Наоборот, только усиливалось.

И вот вчера, когда Анжелика готовила ужин, входная дверь открылась — женщина не услышала, скорее, просто почувствовала мощную ауру инклюзора — и в квартиру ворвалась Элиза. Не вошла, а именно внеслась вихрем. Она выглядела необычно. Даже странно. Не было ни шляпы на голове, ни очков. Светлые волосы, всегда забранные в «конский» хвост, сейчас были распущены. Строгий деловой костюм сменился легкомысленным сарафаном сиреневого цвета…

«Кого-то она мне напоминает…» — лишь промелькнула в Анжеликиной голове мысль, и тут же все встало на свои места. Картина! Удивительный портрет, который создал Антонио, после которого выколол себе глаза…