Импровиз. Сердце менестреля

— Это точно… — Коэл неожиданно обратил внимание, что разговаривает с браккаркой без прежней враждебности, словно они были давними приятелями. Умеет всё-таки племя торговцев и пиратов заморочить голову честному человеку. — Позвольте, прана Дар-Вилла, а зачем вы мне это рассказываете? Хотите воспользоваться моей дружбой с Лансом, чтобы склонить меня на сторону баронессы? Так я не уверен, что даже став регентшей, Кларина пойдёт на то, чтобы выпустить государственного преступника, повинного в смерти особы герцогской крови. Ланс обречён.

— И вы даже не попытаетесь спасти его? Хорошо же дружат праны в Аркайле!

— У меня пятеро детей и кормить их будет некому, если я получу локоть стали в живот или свинцовую пулю, вызволяя пьяницу и распутника Ланса альт Грегора! Который, тем более, перестал считать меня своим другом. Хотя… — Коэл задумался. — Да что говорить? Я ничего не смогу сделать даже если очень захочу.

— Ну, я бы так не говорила. На гербе моего Дома начертано: «Упал, поднимись». Мы не привыкли сдаваться перед трудностями.

— Да? — Нахмурился альт Террил. — А какое вам вообще дело до Ланса альт Грегора? Неужели вы интересуетесь им только ради того, чтобы привлечь меня к заговору баронессы? А вы знаете, прана Дар-Вилла, как он не любит браккарцев?

— Не любит, — запрокинула голову и беззвучно рассмеялась островитянка. — Да он их терпеть не может! Он сам мне об этом сказал.

— Сам? Ланс? Когда?

— Позапрошлым вечером, когда помог мне прирезать четверых унсальцев, которые подкарауливали меня в тёмном переулке. С ним был и третий ваш друг… Он не особо искушен в фехтовании.

— Регнар?

— Да, именно он. Регнар альт Варда. Его, кстати зацепили в плечо. Демаю, рана не опасная, но поваляться в постели какое-то время он обречён.

— Это они от меня возвращались, — пробормотал Коэл. — Значит, Ланс вам помог?

— Ну, он же не знал, что помогает браккарке, когда ввязывался в драку, а потом идти на попятную стало неудобно.

— А с чего он, собственно, полез в драку? Хотя… Дайте я угадаю. Их было больше?

— Четверо против одного. Вернее, против одной, но он не знал и того, что я — женщина. Как вы заметили, я предпочитаю мужскую одежду.

— В этом весь Ланс. Рыцарь без страха и упрёка. Такие, говорят, перевелись пару сотен лет назад, с той поры, как учёные монахи придумали порох.

— В Браккаре тоже ценят людей чести. И я — Дар-Вилла тер Нериза из Дома Алой Звезды не привыкла оставаться в долгу. Думаю, вдвоём мы сумеем вызволить Ланса альт Грегора, величайшего менестреля всех времён и народов. Обидно будет, если дар его погибнет на плахе палача или на виселице.

— Или в садке с миногами у короля Ак-Орра тер Шейла.

— Дался вам всем этот садок! — усмехнулась островитянка. — Хоть кто-нибудь из вас, обитателей материка, его видел?

— Я не видел, клянусь честью, но мне рассказывали…

— То-то и оно. Никто не видел. Зато все пересказывают друг другу. Давайте не будем обсуждать способы казни на наших островах. Хорошо?

— Хорошо.

— Но вы согласны остаться и принять участие в этом заговоре…

— В заговоре обречённых?

— Не таких уж и обречённых, как может показаться на первый взгляд.

— Ладно. Я согласен. Пускай Ланс и отказался пожимать мне руку.

— Думаю, у него будет время в подземелье, чтобы поразмыслить о своих поступках, понять, кто истинный друг, а кто — враг. Темницы обычно располагают к такому времяпровождению.

— А вы откуда знаете?

— Давайте, пран Коэл, оставим между нами хотя бы немного недоговорённостей. В женщине должна быть некая тайна, вы не находите?

— Пусть будет по-вашему, прана Дар-Вилла, — поклонился Коэл, на этот раз позволив губам растянуться в какое-то подобие улыбки.

— Вот и договорились.

Островитянка толкнула дверь и первой шагнула через порог.

Глава 4, ч. 2

Солнце сверкало с лазурного неба. Тучи рассеялись, но мороз только усилился, заставляя горожан не покидать жилищ без особой нужды. Четыре дня прошло после панихиды по герцогу Лазалю. И два дня, как отпели в Соборе Святого Кельвеция его сына, наследника Гворра. Его по-прежнему называли наследником — ни чернь, ни благородные праны не привыкли титуловать Гворра герцогом, хотя в гробу он лежал в серебряной короне. Для умерших правителей Аркайла испокон веков изготавливали особую корону, которую даже называли похоронной. Из серебра, с тонкой гравировкой и без зубцов.

На пустыре за храмом Святой Пергитты на Холме собрался десяток человек, судя по одежде и шпагам — благородные дворяне. Облачка пара поднимались над их головами при каждом выдохе.

— Итак, пран Мойз, пран Бранг, — проговорил седоватый мужчина с напомаженными усами и медведем, вышитым серебряной нитью на груди камзола. — Насколько я понимаю, даже речи о примирении идти не может.

— Какое примирение, три тысячи болотных демонов? — возмутился один из рыжих, как сполох пламени, братьев из Дома Изумрудного Зайца. Тот, что был постарше и пониже ростом.

— Он оттоптал мне ногу! — Свистящим шёпотом проговорил второй, покраснев так, что не то что веснушки, а брови стали малозаметны на перекошенном от ярости лице.