Импровиз. Сердце менестреля

Седой боец с достоинством кивнул. Коэл отлично знал о его беде. Дом Карминного Меча вот уже сто лет спорил с Домом Чёрного Единорога из-за двух заливных лугов в пойме Даёны. Ходили всякие слухи. И о том, что эти лужки были пожалованы одному из альт Ритчей за честную службу, да вот дарственная где-то затерялась в замке дворян, не уделяющих внимания грамоте. И о том, что луга были захвачены самовольно, под шумок во время очередной войны с Кевиналом. Альт Ритчи стояли на своем до смерти, в самых крайних случаях требуя Божьего Суда. Дом Чёрного Единорога сопротивлялся и выдвигал требования вяло, будто у бедного родственника пытался отнять зимой позаимствованный тёплый плащ. Вроде бы и неудобно требовать особо уж рьяно, но самому очень надо — холодно… Благодаря вялотекущей борьбе пран Одоэн стал известен в широких кругах, как вольнодумец и человек чести, которые не боится открыто выступать против правителей. Так же несколько дворян, угодивших на собрание в особняк баронессы, не преуспели на воинской службе, причем, по совершенно разным причинам — от пьянства до личной неприязни к военачальникам из высоких Домов.

«А вот что здесь делает гвардеец? — размышлял Коэл. — Деррик вполне успешный молодой человек. Тридцати лет ещё нет, а он уже лейтенант гвардии. Бедностью Дом не отличается, Лазоревый Кот не ссорился ни с кем лет уже пятьдесят. Молодая жена… Постойте-ка! Может, здесь и кроется разгадка? Молодая жена, особняк на углу улиц Единорога и Победы при Вальде. Да… Рассказать бы Лансу при встрече, о ком он мечтает вот уже полтора года, чей образ видит и днём и ночью…»

— Мой замысел прост, — продолжала меж тем баронесса. — Сейчас мы не сможем открыто выступить против высоких Домов. Если попытаемся добиться правды у церкви, то нарвёмся на очень жёсткий отпор. Пусть епископы не смогут погрешить против истины, но у Охряного Змея или Серебряного Барса достанет сил и средств устроить пропажу письма. А то и пропажу законного наследника…

— Прошу прощение, прана Кларина, — снова заскрипел, как плохо смазанное колесо Одоэн. — Я по-стариковски… Позволите?

— Я думаю, что столь почтенный пран, как вы, не допустит бестактного вопроса.

— Ну, тогда я напрямик спрошу, как привык. Ваш сын, прана Кларина, как не крути, а всё равно бастард. Прижили вы его с герцогом Лазалем при живом муже. Даже письменное признание его светлости не делает младенца прямым наследником. Епископ Гурвик очень щепетилен в таких вопросах. Разбирательство будет долгим. И даже, если они согласятся с тем, что малыш — сын Лазаля, то бастард всё равно по праву престолонаследия стоит не только после наследников мужеского полу, но и девичьего. Вы же не предлагаете нам порешить Айдена, а следом за ним и Маризу?

— Конечно, не предлагаю. Я же не детоубийца… Хотя дети Гворра достаточно взрослые. Если вы помните, пран Одоэн, его светлость овдовел лет семнадцать назад. Верно?

— Верно.

— Мой супруг так же отправился в горние сады к Вседержителю ещё до адвент.

— Мы знаем и об этом.

— Но вы не знаете о том, что мы с его светлостью собирались сочетаться браком. Я — вдова и он — вдовец. Мы не нарушали ни единого закона, ни божеского, ни человеческого. Сын мой должен был родиться в браке. Тогда его с лёгкостью признали бы наследником. К несчастью, — голос баронессы задрожал, на реснице появилась слезинка, сверкающая, как бриллиант. — Но, тяжёлая болезнь его светлости не давала нам возможности обратиться к священникам. Вы же помните, как у него болели суставы, сердце, почки. Какая из этих хворей довела его светлость до могилы?

Глава 3, ч. 3

«А кроме того, он не узнавал близких родственников и самых верных слуг, — мысленно добавил Коэл. — Забывал, что хочет сказать, забывал, что недавно поел и требовал накрывать стол, заговаривался… В общем, жених завидный. Не удивлюсь, если он и обещал Кларине повести её под венец, и даже не один раз. Но почти уверен, что всякий раз забывал о своих словах, едва они срывались со старческих синюшных губ».

Последние полгода жизни Лазаль был очень плох. Хотя Коэл не видел, как стремительно развивались болезни его светлости, но слышал рассказы от знакомых, которым доверял. Старые болезни взыграли с новой силой, только, если раньше его светлость сохранял трезвый рассудок и твёрдую память, то в последние несколько месяцев жизни утратил их. С одной стороны, такая прожжённая интриганка как баронесса Кларина, не могла не воспользоваться забывчивостью герцога. В том состоянии он мог признать своими половину мальчишек, рожденных в припортовых кварталах. Но, с другой стороны, она не приняла в расчёт, что человек, страдающий провалами памяти, движется по жизни легко и непринужденно. Ни сложных рассуждений, ни мучительных сомнений. Надо пообещать жениться? Пожалуйста! И буду обещать столько раз, сколько надо. Главное, что все совершенно искренне, без лжи и фальши.