Импровиз. Сердце менестреля

До перекрестка с улицей Единорогов оставалось несколько кварталов. Альт Грегор вдруг ощутил, как ноги стали ватными и отказываются шагать. Такой робости он не испытывал уже лет тридцать. Приходилось заставлять себя поднять ногу, передвинуть её вперед, поставить на снег. Вот так, занятый борьбой с самим собой, менестрель и оказался у особняка «с башенками». Старое здание, построенное лет триста назад, когда еще никого не удивляла кровавая вражда между Домами, приводившая к взаимному истреблению дворянских родов, когда нередко противоборствующие партии штурмовали жилища друг друга, а ни один из наследников по мужской линии Дома не выходи на улицу без охраны из дюжины вооруженных до зубов слуг и наемных бойцов, вырисовывалось смоляной громадой на фоне темно-серого зимнего неба. Отблески свечей угадывались лишь в одном окне. Ланс без труда обнаружил калитку, о которой говорила Кларина. Когда-то они использовались для вылазок, а сейчас могли служить входом для садовника или… Или тайного воздыхателя хозяйки особняка.

Глава 2, ч. 4

Хорошо смазанные петли не скрипнули. Менестрель проскользнул в сад. Снег облепил растопыренные ветки яблонь, груш и слив. Должно быть, весной, когда деревья начинают цвести одно за другим, здесь восхитительно пахнет, а землю устилают розовые и белые лепестки. Сейчас на том же месте расстилалась снежная целина.

Ланс, проваливаясь едва ли не по колено, пошёл к дому.

На ходу подумал: «Сторожа тоже подкуплены? А собаки?»

В Аркайле многие богачи правдами и неправдами добывали злых, кудлатых овчарок с плоскогорий Райхема. Сами скотоводы очень недоброжелательно относились к тем, кто пытался покупать у них щенков. Могли перебить лодыжки бросить посреди степи, если ловили. Так и вышло, что собаки ценились на вес золота — доплата за риск. Те, кто не мог позволить себе подобного охранника обходились трагерскими боевыми псами и местной охотничьей породой. Ланс любил собак, отлично с ними ладил, но побаивался, что к проникшему в хозяйский сад чужаку, четвероногие сторожа со снисхождением не отнесутся. К счастью, ему удалось подобраться к увитой плющом стене незамеченным. Баронесса Кларина обычно если что-то замышляла, то доводила дело до конца. Вот только из каких побуждений она помогает ему и что потребует взамен?

Веревочная лестница, как и было обещано, свисала из окна. Она скрывалась в побуревшем к зиме плюще так хорошо, что менестрель не сразу и обнаружил её. Тем более, что по странному глупому побуждению сперва искал под освещенным окном, а нашел ниже соседнего.

Подергал. Лестница держалась надёжно.

Поставил ногу на первую ступеньку, в глубине души всё ещё ощущая подвох.

Вот и подоконник.

Ланс толкнул ставень. Не заперто. Осторожно заглянул внутрь.

Темно. Никого нет.

Подтянулся, перебросил ногу и спрыгнул на пол уже в комнате.

Огляделся. Вокруг — густая дегтярная тьма. Гораздо хуже, чем снаружи, там хоть звёзды, а здесь… Здесь лишь тонкий и слабый лучик под дверь в соседнюю комнату. Альт Грегор сбросил плащ, на ощупь расправил дублет и пригладил волосы, стянутые в «хвост» на затылке.

Толкнул дверь и замер на пороге, прищурившись — свет даже одной свечи показался слишком ярким после темени.

За пяльцами сидела она. Реналла из Дома Желтой Луны… Или из Дома… Нет, разум Ланса отказывался признавать её принадлежность к Дому супруга.

Менестрель не знал, что ослепило его больше — огонь свечи или красота девушки, за время разлуки распустившаяся, будто роза из бутона. Те же зеленые очи, в полумраке темные и глубокие, как малахит, те же губы, скулы, каштановые волосы, собранные в узел и скрепленные ажурной серебряной диадемой с продолговатым камнем чуть выше лба. Но минувшие полтора года огранили её привлекательность, как инструмент ювелира придает завершенность найденному старателем алмазу, превращая его в совершенный бриллиант.

Привлеченная движением, она оторвала взгляд от вышивки и застыла с удивлённо-испуганно приоткрытым ртом. Будто увидела привидение.

Ланс сделал шаг вперёд и преклонил колено, упирая ножны шпаги в пол. Он цеплялся за эфес старинного оружия, как утопающий за соломинку, пытался найти в нём силы, которые позволят сохранять твёрдость и не утратить рассудок.

— Пран… Пран Ланс… — прошептала Реналла.

— Да, это я… — согласился альт Грегор, чувствуя как пересохло горло. — Я вернулся…

— Но ведь… — Она поднялась. Пяльцы и игла с ниткой упали к её ногам. — Я… Я думала… Мне сказали…

— Я вернулся, звезда моя, — продолжал Ланс, не слушая её лепет. — Вернулся, ведомый светом Северной Королевы…

— Вам нельзя быть в Аркайле, пран Ланс, — Реналла пятилась от него, прижимая руки к груди. На огромные глаза навернулись слёзы. — Вам нужно уходить… Уезжайте немедленно!

— Вы гоните меня? — нахмурился альт Грегор. — Но почему?

— Вам нельзя быть здесь, — твердила она, будто не слыша его вопроса. — Молю вас, пран Ланс, бегите из Аркайла…

— Да что же это такое?! Все меня гонят! И вы тоже, Реналла? Вы ничуть не рады меня видеть?

— Пран Ланс… — По щекам девушки потекли слёзы.