Импровиз. Сердце менестреля

Альт Грегор споро закончил работу. Шесть стежков на укол шпаги — даже многовато. Но он постарался для надежности. Не хотелось, очень не хотелось, чтобы у Регнара открылось кровотечение. Скусив остаток конского волоса, он прижал к ране корпию, забинтовал сверху чистым полотном и только тогда распустил перетягивающий плечо ремень. Тут же на ткани выступила кровь, но совсем немного. Так, слегка подкрасила.

— Принеси побольше углей для жаровни, — сказал он девушке. — Я за все заплачу, не жалей.

Пока Анне бегала вниз, укрыл мага-музыканта до подбородка, заботливо подоткнул тонкое одеяло. Подумал, накинул сверху короткий плащ-епанчу Регнара. Крови и сил он потерял много, а значит, тепла в теле осталась самая малость. Нужно сберечь его до последней крохотной толики.

Но и сам он чувствовал ужасную усталость. Не привыкать, конечно, весь день в седле и на ногах, но сегодня менестрель успел разругаться с человеком, которого больше двадцати лет числил в друзьях. Обида на чужого тебе человека — пустяк, не стоящий упоминания. Обида на близкого друга — камень на душе, соизмеримый по тяжести с Дозорным утёсом, что прикрывал бухту Аркайла с севера. К этому надо привыкнуть, как говорят в Кевинале, ночь переспать. Да и то, нет уверенности, что душа смирится и перестанет щемить, как посыпанная солью ссадина.

Альт Грегор уселся прямо на пол, справа от окна, поджал под себя ноги, закутался в плащ. Не пришлось даже устраиваться поудобнее. Уставшее тело было готово спать хоть на голых камнях, хоть на гвоздях, подобно странствующим религиозным фанатикам из Голлоана. Если бы сейчас сюда ворвались молодчики Гвена альт Раста, он сдался бы без боя.

Вернувшуюся с углями Анне, которая раздувала жаровню, менестрель видел уже в полудрёме.

Ночь до рассвета Ланс провел, скорчившись в углу крошечной комнатушки Регнара, прислушиваясь к слабым стонам друга. Иногда он приоткрывал глаза и видел призрачные очертания Анне, которая примостилась в ногах постели мага-музыканта, наотрез отказавшись уйти.

«Может, Регнару наконец-то повезло? — думал менестрель. — Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Конечно, девчонка не благородного сословия, да и не красавица, прямо скажем, но не важнее ли широкая душа и мягкое сердце, когда речь заходит о любви? А что, если и ему уже пора осесть где-нибудь в глубинке, найти невесту — хорошенькую простушку из какого-нибудь провинциального Дома, растить детей, заботиться об укосе на заливном лужке, о надоях с двух-трёх коров, о том, чтобы в тестевом замке крыша не протекала… Завести пару соколов и свору собак, выезжать на охоту с первенцем… В общем, предаваться тем нехитрым и немудрёным радостям, что доступны большинству дворян двенадцати держав».

Тут он заснул. И видел прекрасные зеленые глаза, в этот раз отсвечивающие золотыми блёстками, как надкрылья жука-бронзовки, каштановый локон и улыбку, за которую не жалко и жизнь отдать.

Наутро Ланс поднялся, отряхнул помятый дублет, отворил ставни — надышали они втроем преизрядно. Встряхнувшаяся, как боевой конь в стойле, Анне протирала глаза и отчаянно зевала. Регнар спал, дышал слабо, но ровно. Кровь на полотняной повязке потемнела и запеклась. Хорошо. Значит ночью кровотечения не было.

— Позаботься о нём, девочка, — альт Грегор высыпал перед Анне все деньги, что оставались у него в кошельке. Пять золотых «лошадок», четыре «башенки» и дюжина медяков. Подумал, забрал себе две серебряных монеты. На первое время хватит, а Регнару сейчас нужнее. — Попроси, чтобы бульона сварили. Вина красного давай. Вообще пить ему побольше надо. Чай, вино, молоко, вода, не важно… Он слишком много крови потерял, но рана не смертельная и зарастет быстро.

— Я всё сделаю, как надо, — кивнула Анне. — На вас напали вчера?

— Ерунда, не бери в голову. Пьяная стычка на улице. Сколько я таких пережил с целой шкурой. А Регнар всегда в музыке знал больше толку, чем в шпаге. Но хорошо то, что хорошо кончается, не так ли?

Девушка опять кивнула, закусив губу, будто о чём-то мучительно размышляла.

— Уезжайте из Аркайла, — вдруг сказала она. — Это за вами охотятся.

— Что ты городишь, девочка?

— Я ведь вас узнала, — испуганно пояснила она.

— Где ты могла меня видеть? Или ты во дворец герцога вхожа?

— Я вас давно видела, лет десять назад, того его светлость для черни праздник устраивал. На площади рыночной. Я уже большая была, а меня папка на плечи всё равно взял, приказал, чтобы смотрела и запоминала.

— Хорошая у тебя память, как я погляжу.

— Да не жалуюсь, пран Ла…

— Тс-с-с… — Менестрель прижал палец к губам. — Лучше, чтобы это имя не звучало в Аркайле. Ты совершено права. Мне нужно уезжать. Появляясь здесь, я навлекаю несчастья на своих друзей. — Он вздохнул. Опоясался перевязью. — Но я, пожалуй, задержусь на денек, другой. Просто, чтобы быть уверенным — с Регнаром всё в порядке.

— Кабы вы, пран, сказали, куда, я бы вам весточку прислала.

— Ты, что, писать умеешь?

— Самую малость. Ну, пран Регнар бы помог.