Император Николай II и заговор генералов

Если Гольденбергам нужно было развалить русскую армию, то этому удивляться нечего, но генералам, и в особенности Алексееву, приходится не удивляться, а поражаться той слепоте, которая их обуяла еще до революции, когда они не понимали, что, поддакивая всякой рвани и из Думы, и из всяких «Земгоров» и комитетов, идя на измену, соглашаясь на заговоры, они совершали преступление перед Родиной, они на долгие десятки лет обрекали Родину на беспросветное рабство, они отдавали Родину интернационалу на полный произвол. Алексеев называл царское правительство «сумасшедшими куклами». Какими куклами были Гучков и Керенский? Он не мог и слова сказать против них.

«Старый вождь был потрясен до глубины души, и из глаз его потекли слезы», – пишет Деникин об Алексееве. А думал ли этот «вождь» о том, что должен был чувствовать подлинный Державный Вождь и Государь Император, когда он, не исполнив Монаршей Воли подавить бунт, подготовленный будущими авторами приказа № 1, предал своего Государя и перекинулся на сторону революции, предварительно убедив последовать за ним и других военачальников? «Рассчитали, как прислугу», – жаловался Алексеев. А вы все, генерал-адъютанты, как поступили с Государем? «Ожидаю повелений», – осмелились вы, генерал, послать этот ультиматум Императору! Вы встречались со Львовым, переписывались с Гучковым, обливали грязью свою Государыню, давали согласие на участие в заговоре, а затем, воспользовавшись удобным для вас случаем, когда Государь, встревоженный участью Своей Семьи, уехал, вместо исполнения приказа направить войска для подавления бунта, вы ночью сговариваетесь с предателем Родзянко о перевороте! Уже 8-го марта, когда вы знали, генерал, кто является подлинным хозяином положения в Петрограде, вы осмелились передать отрекшемуся Императору приказ об Его аресте, зная о ненависти Совдепа к Монарху и возможных последствиях лишения Его Свободы! Уже приказ № 1 был объявлен и вы не посмели протестовать против него, когда войска на фронте еще были не тронуты заразой, шедшей из Петрограда! Вы не понимали, что вы губите Родину и что все ваши рассуждения, что армия не должна быть втянутой в гражданскую войну, не имели никакого логического обоснования. Вы же и начали гражданскую войну. Кровь доблестных юношей, будь то офицеры, юнкера, гимназисты или добровольцы, потекла в борьбе против ненавистников России. На чьей совести эта кровь? Я преклоняюсь перед героями Белого движения, я горжусь этими беззаветно храбрыми и доблестными людьми, которые умирали за свою Родину. Вы начали эту борьбу, генерал, и в этом частичное оправдание вашего безмерного преступления, совершенного вами в феврале 17 года. Но замолчать это преступление, забыть о нем, нельзя. Следствием вашей измены, генерал, были замучены миллионы в Чека, Г.П.У., Н.К.В.Д., К.Г.Б., миллионы, погибшие от голода, в лагерях и подвалах.

Развал армии при Брусилове принял такие размеры, что через два с небольшим месяца он был заменен на посту Главковерха генералом Корниловым. О нем пишет адм. Бубнов: «Помимо своих выдающихся воинских качеств, генерал Корнилов не обладал ни дальновидностью, ни “эластичностью” мысли искусного политика, и не отдавал себе отчета в трудностях и даже опасностях, с которыми сопряжена должность Верховного главнокомандующего».

В августе месяце Керенский спровоцировал Корнилова, обвинив его в контрреволюции.

Арестовать Корнилова в Ставке было затруднительно, так как там находились Корниловский полк и Текинский дивизион, которые решили воспротивиться этому силой.

Тогда Временное правительство во главе с Керенским поручило привести в исполнение свое постановление ареста Корнилова и возглавителей его штаба (нач. шт. – Лукомский, ген. – кв. – Романовский) генералу Алексееву, который находился не у дел «в распоряжении Временного правительства». Алексеев это предложение принял. Лукомский пишет об этом: «1/14 сентября генерал Алексеев прибыл в Ставку; сначала он прошел к генералу Корнилову, а затем пришел ко мне.

Он мне сказал, что согласился принять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего при непременном условии немедленного проведения в жизнь всех требований Корнилова. Что Керенский обещал и что он будет идти по пути, начертанному Корниловым, и надеется спасти армию и добиться возможности продолжать войну.

Я на это сказал:

“Неужели, Михаил Васильевич, Вы верите Керенскому?” Генерал Корнилов, которому ген. Алексеев также оптимистически высказался относительно будущего, сказал ему:

“Вам трудно будет выйти с честью из создавшегося положения. Вам придется идти по грани, которая отделяет честного человека от бесчестного. Малейшая Ваша уступка Керенскому – толкнет Вас на бесчестный поступок… В лучшем случае – или Вы сами уйдете, или Вас попросят уйти”.

Генерал Алексеев пришел ко мне и сказал, что он получил приказание от вр. правительства немедленно арестовать Корнилова, меня, Романовского и других участников выступления. Что он просит меня оставаться на квартире, считаясь арестованным.