Император-гоблин

Мин Вечин представила своих родных. Даму звали меррем Халеджо; мужчина с папками, мер Халедж, оказался старшим братом ее мужа. Он занимал в Гильдии Часовщиков намного более высокое положение, чем его невестка. Несмотря на то что он держался скромно, Майя понял, что проект моста принадлежал ему. Поэтому он гораздо яснее и увереннее, чем Свидетель от Парламента, изложил суть проекта, рассказал о том, каким образом предполагалось построить мост, и описал гидравлическую систему, благодаря которой движение судов по реке могло осуществляться без помех. Вопросы Майи не смущали его и не ставили в тупик. Напротив, он пришел в восторг, заполучив внимательного слушателя. В конце концов они расположились на полу, и мер Халедж принялся рисовать на обратной стороне чертежей разнообразные гидротехнические устройства – кессоны, турбины. Когда Майя случайно поднял голову, то увидел, что Даджис и Телимедж были шокированы происходящим, но им недоставало самоуверенности Бешелара, и ни солдат, ни маг не решились протестовать вслух. Меррем Халеджо, которая расположилась на полу рядом с деверем, оказывается, знала все о речном судоходстве; она рассказала о разработанной ими системе, позволявшей баржам из Эджо ходить в Кайрадо даже во время строительства. Она показала ему, в каком именно месте часовщики собирались возвести мост, и объяснила причины выбора. Майя подумал, что этот выбор вполне логичен, хотя где-то на краю сознания мелькнула неприятная мысль: меррем Халеджо гораздо лучше императора разбиралась в политической подоплеке проблемы моста.

Мин Вечин не принимала участия в разговоре; казалось, она была довольна своей ролью молчаливого наблюдателя. Майя испугался, что она заскучала, но напомнил себе, что в этом никто не виноват, кроме нее самой. И еще он решил, что после сегодняшнего вечера она охотнее согласится на то, о чем он имел лишь самое смутное представление. Сетерис, опасавшийся появления незаконных детей в Эдономи, рассказал ему только самое необходимое. А кроме Сетериса, расспросить было некого.

«И теперь тоже не у кого спросить», – подумал он и содрогнулся при мысли о том, что придется заводить подобный разговор с Ксеветом или Калой. Или с Бешеларом. «Возможно, тебе следовало бы попросить Ксевета найти тебе в жены вдову; по крайней мере, тогда один из вас знал бы, что нужно делать во время брачной ночи». Эта мысль была еще хуже, и Майя резко тряхнул головой, обнаружив, что отвлекся от проекта моста.

– Просим нас извинить, – обратился он к меру Халеджу и меррем Халеджо. – Мы очень устали, и нам нужно обдумать то, что вы нам рассказали.

– Разумеется, ваша светлость, – ответил мер Халедж. – Мы склонны увлекаться. Мы не хотели…

– Мы находим ваш рассказ чрезвычайно интересным, – перебил его Майя. Он не хотел, чтобы мер Халедж извинялся за свой талант и любовь к своему делу. – Но… вы же понимаете, что мы в одиночку не сможем ничего сделать для вас? Любое наше решение должно быть согласовано с Кораджасом.

– О да, ваша светлость, – заверила его меррем Халеджо. Все трое поднялись с пола. – Мы только лишь хотели убедить вашу светлость в том, что этот вопрос должен быть представлен на рассмотрение Кораджаса, иначе он превратится просто в… Неда’о, что там было за слово?

– Веклеведжек, – ответила мин Вечин. – Это слово из языка гоблинов, оно означает что-то вроде… пока моряки спорят о том, что делать с захваченным пленником, его привязывают к столбу за границей прилива.

– Вот именно этого мы хотели бы избежать, – сказала меррем Халеджо. – Мы знаем, что Кораджас часто практикует веклеведжек. Если Свидетели не могут решить, стоит ли рассматривать предложение, его автоматически отклоняют.

– Да, мы понимаем, – сказал Майя, вспомнив, как Свидетель от Верховного Суда кричал на Свидетеля от Парламента. – Но мы не можем ничего обещать.

– Хорошо, – сказал мер Халедж, – но вы нас выслушали, за что мы вам чрезвычайно признательны.

Часовщики поклонились, а мин Вечин сделала безукоризненный реверанс. Потом певица приблизилась к Майе и прошептала:

– Если ваша светлость желает, мы можем вернуться в Алкетмерет вместе.

Майя замер, как стрелки сломанных часов; слова мин Вечин были подобны песчинке, попавшей в сложный механизм. Он прекрасно понимал, что она имела в виду, понимал, что участвовал в сделке, но, несмотря на свои глупые романтические мечты, он никогда не заставил бы ее расплачиваться. Мин Вечин сама предложила ему это.

Она предлагала ему себя, но Майя понятия не имел, что делать в такой ситуации. Он вздрогнул и внутренне сжался при мысли о собственной неопытности. Он знал, что не сможет преодолеть робость – а это будет гораздо унизительнее, чем просто отказать ей.

Он заставил себя прервать неловкое молчание и сказал ровным, безразличным тоном:

– Благодарим вас, не нужно.

Она прижала уши к голове в знак изумления, а может быть, обиды.

– Ваша светлость? Вы не желаете?..

– Нет, – сказал Майя. – Благодарим вас, мин Вечин.