Император-гоблин

По правде говоря, Майя не жалел о том, что опоздал на заседание Кораджаса. Несмотря на помощь лорда Беренара, который оказался намного более терпеливым и мудрым учителем, чем Сетерис, Майя чувствовал себя так, словно пытался перегородить Истанда’арту при помощи пригоршни гальки. Он знал кое-что из истории Этувераза, но его знания нельзя было назвать систематическими. Их не хватало для того, чтобы воплощать в жизнь советы Беренара, который занимался политикой более пятидесяти лет. Майя уже не был полным невеждой, но все равно понимал не больше половины речей Свидетелей, а задавать вопросы не хотелось – ему казалось, что, признаваясь в невежестве, он обесценит усилия Беренара. Постепенно ему становилось ясно, сколь велика ответственность, возложенная на Свидетелей; он не желал отнимать у них драгоценное время, расспрашивая о том, что было давно известно всем присутствующим.

И он перестал задавать вопросы.

Ему было неловко, он злился на себя, но предчувствие очередного унижения было подобно мечу, занесенному над головой, и он не хотел, чтобы этот меч опустился. Он вынужден был довериться Ксевету и надеялся, что секретарь предупредит его, если что-то пойдет не так.

Когда Свидетель по иностранным делам и Свидетель от Парламента спорили о ситуации на северной границе, а Майя слушал, не понимая ни слова, паж принес ему записку. Он сразу узнал печать Нуревиса, и его сердце забилось чаще от радости, смешанной с чувством вины. Он испытал облегчение, получив возможность отвлечься от дебатов Свидетелей, поскольку у него теперь имелось оправдание – нужно было прочесть письмо.

Это было приглашение на неофициальный ужин с танцами. Нуревис собственноручно приписал внизу:

Нам известно, что Ваша Светлость не изволит танцевать, но мы подумали, что, возможно, вас развлечет присутствие мин Вечин. Она говорит, что с нетерпением ждет возможности снова увидеть Вас.

Майя покраснел от смущения, представляя себе лицо и фигуру певицы. Он написал внизу: «Мы с удовольствием принимаем приглашение» и отдал записку пажу.

После того, как заседание, наконец, закончилось, несмотря на то что Свидетель по иностранным делам и Свидетель от Парламента так и не пришли к соглашению, Майя отправился в Алкетмерет, чтобы сменить официальный костюм на одежду, более подходящую для вечера у Нуревиса.

Но когда он миновал решетчатые ворота Алкетмерета, Бешелар ускорил шаг, догнал его и заговорил:

– Ваша светлость, вы должны сказать осмеру Чавару, чтобы он не присылал вам приглашений на вечера во время заседаний Кораджаса. Это плохо выглядит со стороны.

– Должны, вот как? – Майя остановился и повернулся лицом к телохранителю. – А позвольте спросить, кто вы такой, лейтенант Бешелар, чтобы указывать нам, как вести себя с нашими друзьями?

– Вы уверены, что осмер Чавар – ваш друг, ваша светлость? Мы на вашем месте не торопились бы с такими выводами. Кроме того, вы должны понимать, что предпочтение, оказываемое вами сыну лорд-канцлера…

– Ничего не значит! Нуревис не диктует нам, как себя вести и что делать, он ни разу ни о чем не попросил. Мы понимаем, лейтенант, что не соответствуем вашим представлениям о том, каким должен быть император. Но сделайте милость, не относитесь к нам как к полному идиоту!

Бешелар отшатнулся.

– Ваша светлость, мы не хотели сказать…

– Мы знаем, что вы хотели сказать!

Не дав Бешелару возможности продолжить, Майя отвернулся и зашагал по коридору к своим покоям, где его ждали слуги. Он не обернулся, чтобы узнать, что Кала думает по поводу этой безобразной вспышки гнева. «Если ты не можешь быть моим другом, тогда не говори со мной о дружбе и о том, как мне следует общаться с друзьями», – думал он.

Пока Аврис и Эша спорили о сравнительных достоинствах янтарных и эмалевых бус, телохранители сменились, и Майя, выйдя из спальни, увидел Даджиса и Телимеджа. Он испытал детскую, эгоистическую, мстительную радость.

В столовой Нуревиса его ждало избранное общество. Майя уже более или менее привык к друзьям Нуревиса, хотя ему не слишком хотелось их видеть; тем не менее, он не испытывал прежнего смятения, когда с ним заговаривали. Поддерживать разговор было нелегко, и за ужином он мрачно размышлял о том, что соседи по столу считают его или скучным, или смешным. Несмотря на это, в их компании Майя чувствовал себя относительно свободно. Когда парадный зал освободили для танцев, мин Вечин подошла к нему и после положенного обмена любезностями спросила:

– Ваша светлость, почему вы не танцуете?

Майя покраснел до корней волос.

– Мы не умеем.

– Правда? Поистине, ваш опекун был ужасно суров.

Майя попытался представить себе, как Сетерис учит его танцевать, и с излишней поспешностью принялся оправдываться:

– В любом случае, нам не с кем было танцевать.

Прекрасное лицо мин Вечин омрачилось.

– Нам кажется, что у вас в поместье не было совсем никаких развлечений.