Император-гоблин

Прежде чем подняться на возвышение, к трону, он опустил вуаль, желая избежать взглядов придворных, но даже после этого не почувствовал себя в безопасности. Он чувствовал себя слепым. Он произнес слова, подсказанные ему Калой, но речь вышла нескладной и неуверенной. Он не знал, как его голос звучит со стороны: искренне, раздраженно или скучающе. Эльфы наблюдали за ним своими блестящими хищными глазами, но когда он сделал знак музыкантам, придворные покорно разбились на пары и принялись выполнять сложные фигуры танца, за которыми Майя при всем желании не мог уследить. От мелькания юбок и блеска драгоценностей у него рябило в глазах.

«Ты должен научиться танцевать», – сказал он себе и устало откинулся на спинку трона. Трон был неудобным, но ему хотя бы не пришлось стоять. Справа и слева от него застыли Бешелар и Кала. Он поднял голову и обратился к магу:

– Вы не могли бы сесть?

Бешелар издал странный сдавленный хрип. Кала ответил:

– Благодарим вас, ваша светлость, но мы можем постоять.

– А если вы захотите танцевать?

– Ваша светлость, пожалуйста, – прошептал Бешелар.

– Строго говоря, мы не являемся придворным вашей светлости, – объяснил Кала. – Если бы мы не служили вашим ноэчарей, нас бы сюда вообще не пустили. Поэтому с нашей стороны было бы возмутительным нарушением этикета танцевать сейчас. Даже если какая-нибудь дама согласилась бы на роль нашей партнерши.

– О, – выдохнул Майя, чувствуя себя бестолковым невежественным мальчишкой.

Бешелар с облегчением в голосе доложил:

– Ваша светлость, к вам идет лорд-канцлер.

Подняв голову, Майя увидел приближавшегося лорд-канцлера. Как всегда, Чавар двигался стремительно, едва ли не вприпрыжку. Его сопровождал юноша, тоже невысокий и коренастый, но, насколько мог судить Майя, одетый чрезвычайно элегантно, по последней моде. Кроме того, в его взгляде угадывались ум и проницательность, которых недоставало отцу.

Они остановились у нижней ступени возвышения. Майя жестом позволил им подняться к трону, несмотря на то, что ему смертельно хотелось приказать Чавару остаться внизу.

– Ваша светлость, – заговорил Чавар, преклонив колени, – мы просим позволения представить вам нашего сына Нуревиса.

– Ваша светлость, – произнес молодой эльф, изящно опускаясь на одно колено. Он вообще двигался грациозно, в отличие от отца.

– Мы рады знакомству, – ответил Майя. Эта фраза не несла никакого смысла, но, казалось, удовлетворила и Чавара, и его сына.

Они поднялись с колен, и Чавар сказал:

– Мы понимаем, ваша светлость, что вам сейчас нелегко. Вы оказались при дворе совершенно неожиданно, рядом с вами нет ровесников.

Нуревис, стоявший позади отца, поднял глаза к потолку и подмигнул императору. У Майи вдруг стало легче на душе, и настроение улучшилось. Вслух он сухо ответил:

– Мы ценим ваше внимание и заботу, лорд-канцлер.

Но он не стал добавлять, что еще выше оценил бы внимание и заботу Чавара, если бы лорд-канцлер, проявляя их, не стремился при этом исключительно к собственной выгоде.

Чавар ослепительно улыбнулся. Майе эта улыбка показалась весьма неприятной. Лорд-канцлер, кланяясь, попятился, а Нуревис шагнул к трону и вполголоса сказал:

– Ваша светлость, мы искренне просим у вас прощения. Из собственного опыта нам известно, что с отцом бесполезно спорить, когда ему приходит в голову некая, по его мнению, гениальная идея.

– Нет нужды извиняться, – возразил Майя. – Наоборот, мы ему благодарны. Мы до сих пор не… то есть, у нас до сих пор не было возможности познакомиться с устройством нашего двора и нашими придворными.

– Все произошло так быстро, верно? Что ж, вряд ли будет уместно ходить по дворцу, представляя императора всем нашим друзьям, но, если вашей светлости угодно… – Нуревис замолчал и с заговорщическим видом приподнял бровь.

– Да?

– Мы с радостью укажем вам придворных и назовем имена. Мы знаем почти всех присутствующих в этом зале.

– Да, пожалуйста, – ответил Майя. – Вы очень добры.

Нуревис стоял рядом с троном еще четверть часа, перечисляя имена и пересказывая кое-какие сплетни. Майя слушал, смотрел и пытался хоть что-то запомнить, хотя его память на имена и лица оказалась не столь хорошей, как ему хотелось бы. Потом Нуревис улыбнулся, извинился и сказал, что императору едва ли пристало выбирать себе фаворитов, пока он не знаком со всеми представителями эльфийской знати. И с беззаботным видом отправился на поиски партнерши для следующего танца.

Майе стало еще более тоскливо и одиноко на троне из слоновой кости. После разговора с аристократом он чувствовал, что не может просто повернуться и заговорить со своими ноэчарей. Замечание Нуревиса насчет фаворитов задело его, и он забеспокоился о том, какое мнение составят о нем окружающие. Ведь со дня смерти Варенечибеля он общался только со своими слугами и ближайшими помощниками.