Император Бубенцов, или Хромой змей

Перед дверью в квартиру Бубенцов дрожащей ладошкой пригладил вихры. Глубоко вдохнул, надавил кнопку звонка. Знал по опыту, что долгие колебания в иных ситуациях бывают только во вред. Срывать присохшие к ране бинты следует осторожно, но решительно. Неуверенность обессиливает душу, умножает страдания. В ближайшие минуты ему понадобятся бодрость ума, концентрация внимания и острая реакция. Вера прямо с порога попытается влепить ему оплеуху. Справедливо, хотя и неприятно. Нужно принять заушение с достоинством и смирением. Будет больно, ибо рука у неё тяжёлая, но поднимать локти, отвёртываться от удара не следует. Неудача озлобит и раззадорит. Заставит повторить удар. Следует уклониться, но умело, неприметно, так, чтобы звук пощёчины получился звонким, но сама ладонь пошла немного по касательной. Удар должен принести ей удовлетворение. Но и ему, негодяю и паскуднику, кара необходима для некоторого духовного облегчения. Телесная боль отвлекает от внутренних переживаний.

Сейчас дверь отворится и… «А ты думала когда-нибудь, Вера, вот о чём… Легко ли жить человеку грешному? Да, радостно быть ангелом! Таким, как ты, Вера, таким, как ты. Более того, Вера… Умри этот грешник сейчас, кто пожалеет о нём? Никто. Даже и сам я не пожалею ни секунды. Поделом! Но в детстве был он сиротой, Вера. Вспомни, Вера, о том, как жил он сиротой…»

«Прекрати, сволочь…» – скажет Вера, но голос её даст трещинку.

«Вспомни, Вера, – станет расшатывать подонок, – вспомни его детство, полное обид и унижений. Однажды ему дали конфету “Белочка”, но украл ту конфету Васька Бородич…»

«Молчи, гад! Не надо жалить моё сердце!» – крикнет Вера, и голос её увлажнится от жалости.

Не успела дверь отвориться на всю ширину…

– Я знаю твою тайну, Вера! – заявил Бубенцов с порога.

Это сказалось само собой, от одного только трусливого желания оттянуть миг расплаты. Сказалось бессознательно, без участия мысли. Вера побледнела, отступила на полшага в глубь прихожей.

– Вера, мне всё известно, – тянул он, не зная, как продолжить.

Вера приложила руки к горлу. И такой святой наивностью сияли прекрасные очи жены…

– Что ж ты про деда молчала? – спросил Бубенцов.

– Про какого деда?

– Про такого… Твой дед – масон!

Бермудес учил, что при знакомстве с девушкой следует поразить её воображение словами загадочными, неординарными.

– Это они тебе сказали? – произнесла Вера, делая особое ударение на слове «они». – Но… Во-первых, не масон! Он из старинного рода Репьёвых.

– Как же это не масон, когда масон?! – Ерошка говорил это, уже нагло вешая куртку на крючок. – Третьего не дано!

– Почему третьего не дано?

– Потому что обратного хода нет. Система не позволит! Выход из пирамиды только вглубь. В сырую землю! В преисподнюю.

– Понятно. Книжку прочитал, – сказала Вера. – Про всемирный заговор. Старичок у нас лечится. Учёный. Тоже прячется от масонов. Тебе-то какая разница, управляет кто миром или не управляет?

– Это резонно, Вера, – согласился Бубенцов. – Тут ты права. Управляет или не управляет? Вот в чём вопрос. А им легко ли, подумай! Управителям-то. Представь себе, их деды-прадеды тысячу лет выстраивали систему. Передали богатство, власть, все свои мерзкие тайны. Наследники обязаны выполнять волю мёртвых. Даже пропить и прогулять не могут наследство.

– Пропить-прогулять? Стой, гад! – опомнилась Вера. – Ты где был этой ночью?

Вера врезала ему по морде. А Ерошка-то совсем было расслабился, потерял бдительность. Искры брызнули из глаз! Совсем как в прежние счастливые времена, как в самые ранние годы брака. Ерошка отскочил к стене. Получил ещё один удар. Сквозь звон услышал голос Веры:

– Ах ты, скотина!

И ещё один оглушительный удар последовал за этими словами. Обида вскипела в сердце Бубенцова.

– Да убоится жена мужа своего!

– Да устыдится муж жены своей!

– Ах, ты так? – огрызнулся Ерошка. – Драться! Вот же зараза! Обижать детдомовца? Да убоится!

Он кинулся навстречу Вере, налетел на неё, навалился. Она же, гибкая, упругая, яростная, дикая и увёртливая, билась, выскальзывая из рук. Он чуял по движению её живота, по развороту бёдер, что она готовит ещё один коварный удар. А потому попытался связать её, вошёл в тесный клинч. Обхватил её за плечи, вязал руки, прижимал к стене. Тело её трепетало, пружинило. И уж неведомо как это у них получилось! Её сухие волосы упали ему на лицо, закрыли мир, он задыхался, никак не мог сдуть их, а руки были заняты… Как так выходило всегда, что всякий раз поединок заканчивался на ковре или на диване, или даже на голом полу?

– Сволочь, гадёныш, подлец… – по инерции ругалась она, закусывая губку, сражаясь яростно, энергично. Но схватка была уже иного рода. И ругался только её задыхающийся голос. Бубенцов выпал из мира.

Они и в прошлые разы ни разу не смогли чётко зафиксировать тот момент, когда и каким образом с них обоих облетала одежда. И почему, почему она всегда в итоге оказывалась сверху? Почему?

2

Он осторожно сдвинул Веру, выбрался, сел на полу.

– Где я был? Подарок тебе покупал! Вот где я был!..