Император Бубенцов, или Хромой змей

Первым делом возникла тема дачная. Вероятнее всего, бандитскую свою расправу хотели совершить подальше от глаз людских, за городом, на природе. В местах дремучих, болотистых. Где густой колючий хмызняк подступает к глухому забору. Пахнет дымом, подгорелым мясом. Позвякивают острые шампуры, жарко тлеют угли. Топор торчит в колоде. Железные вилы воткнуты в землю. В углу участка подготовлен вместительный контейнер для компоста, наполовину заполненный нечистотами. Рядом лопата. Есть чем закопать, есть куда запрятать концы.

Звук переменился, стал отражаться от незримой преграды, возвращался гулким эхом. Вжив-вжив-вжив-вжив… В воображении замелькали столбы, потянулся серый бетонный забор. За тем забором угрюмая мастерская. Внутри что-то ревёт, грюкает, воет… Тяжко ухает многотонный пресс. Вертится дрель с победитовым сверлом. Тонко звенит алмазная фреза, удобная для резьбы по кости…

Но, не останавливаясь, миновали страшную слесарку. Взамен ей показался столярный цех! Кипит работа и здесь, гремят вдохновенные ритмы. Деревянная киянка. Киянкой удобно бить по пальцам, зажав тисками руку. И боль адская, и кости целы. Только ногти потом слезают. А ещё у них есть электрический рубанок, шуруповёрт, дисковая пила…

Вырвались и из этого ада, пролетели сквозь хаос строительной площадки. Успел увидеть, как из бетономешалки льётся в яму жидкий раствор. Мелькает то безвольная кисть, испачканная цементом, то как будто высовывается и пропадает длинный серый нос…

«И почему это всегда происходит со мной? Столько людей вокруг! Но они зачем-то выбрали именно меня…» – горько думал Ерошка, пытаясь отогнать от себя ужасные видения. Отчаяние лишало сил и воли к сопротивлению. Бубенцов, нахохлившись, сидел с пыльной торбой на голове и ничего не видел вокруг. Глядеть он мог только вовнутрь себя. Там мерцала тьма.

Завыла совсем рядом сирена «скорой помощи». Обогнала, стала удаляться, затихая где-то впереди. Неужели в клинику?! Пахнуло эфиром, валерьянкой. Экспериментальная палата. Позвякивает медицинский инструмент. Подкатывается страшное гинекологическое кресло. Крепят руки и ноги сыромятными ремнями. Лопоухий лысый врач с внимательными и безумными глазами склоняется над его лицом. В руках врача шприц с фиолетовой дрянью. Старуха-медсестра держит наготове огромные ножницы, нетерпеливо щёлкает лезвиями…

Бубенцов чихнул. И от ужаса, и от набившейся в ноздри пыли.

2

С прощальной ясностью осознал, как был счастлив в прежней жизни! В той жизни, куда ему нет возврата! Сыт, обласкан, обеспечен всем необходимым и даже сверх необходимого. Как же он мог сетовать на нужду, на нехватку, на недостаток? В прежней жизни всего было в избытке! У них с Верой было всё. Дом, дача, машина, импортный телевизор, компьютер и два ноутбука. Сервант с хрустальной посудой. Ковры на полу. Библиотека из тысячи книг. В хлебнице хлеб, в солонке соль, на полке гречка и пшено. Пузатый холодильник полон еды. Даже бутылка коньяка хранилась в глубине серванта. Всё, всё было для счастья! Как же смел сетовать на что-то и не ощущать себя счастливым?

– Куда меня везут? – решился спросить Ерошка.

– Не дёргайся, шнырь! – пророкотал низкий баритон слева.

– От шныря слышу, – отважно огрызнулся Бубенцов из мешка.

– Хе. Ты слышал, Рома? – удивился баритон. – Фраерок-то с гонором.

– Все они хорохорятся, – отозвался равнодушно Рома. – Поначалу.

Звуки переменились. Ехали уже не по шоссе, а по чахлым перелескам. Бубенцову воображалась местность низменная, болотистая, унылая. Неприметные бугорки, кочки.

– Куда мы едем? – снова подал голос Бубенцов, но никакого ответа не последовало.

Сколько же безвестного народу закопано в этой глинистой земле, убелённой снегом! Ни креста, ни камня. Одни буераки.

– Пока им фаберже меж дверей не зажмут, – закончил свою долгую мысль Рома.

Видимо, близок был уже конец пути, да и вообще – конец всему. Потому как тот, кто сидел слева, завозился, натянул на голову Бубенцова поверх торбы ещё и нечто вроде лыжной шапочки. Мир погрузился в полный, окончательный мрак. Однако Бубенцов тотчас почувствовал некоторое душевное облегчение. Забрезжил во глубине мрака шанс. Если столь тщательно скрывают маршрут, стало быть, боятся живого свидетеля. Живого, но не мёртвого!

Над головою послышался глухой гул, как бы от прокатывающегося поезда. По всей видимости, машина въехала в тоннель под железнодорожными путями. Это могло пригодиться после, когда, каким-нибудь чудом вырвавшись отсюда, можно будет спокойно исследовать карту железных дорог Подмосковья. Несколько крутых поворотов – и машина остановилась. Открылась дверь, повеяло в оголённую шею свежим ветерком.