Император Бубенцов, или Хромой змей

В зале между тем на некоторое время воцарился хаос. По всему пространству меж столами двигались люди с тарелками в руках. В некоторых местах, особенно вокруг столиков с рыбой и чёрной икрою, образовывались сгущения и заторы. Слышались сдержанный шип, злые извинения. Сердитый маленький старичок в белом костюме с медалями, оскалясь, выставляя локоть, выбирался из толчеи. Охнул вдруг, зашипел, но пока оглядывался, чтобы определить, кто же его лягнул в толпе, с тарелки смахнули почти всю осетрину.

Те, кто был знаком меж собою, сбивались подобно атомам, соединялись, образовывали молекулы. К молекулам подтягивались уже знакомые знакомых, пожимали руки, знакомились, образуя новые органические соединения, с новыми свойствами.

Из-за сгрудившихся спин вытягивалась вдруг чужая рука, выхватывала куски полакомее из-под носа у зазевавшихся, тащила их в свою тарелку. Опытный банкетный хмырь с довольной ухмылкой на бритом лице пронёс мимо приятелей блюдо с омарами. В другой руке нёс четыре бутылки красного вина, зажав горлышки меж пальцами. На нём были чёрный костюм и оранжевая рубашка, и в этой расцветке напоминал он хищного шершня.

Постепенно всё успокоилось, броуновское движение прекратилось. Несколько телевизионных камер снимали происходящее. Друзья степенно пили, с достоинством закусывали. Играли свои роли свободно, естественно. Реалити-шоу продолжалось.

Хмель между тем совершал своё благословенное дело, наступала желанная раскованность. Бубенцова наконец-то перестали смущать назойливые лорнеты и монокли. Он понимал, что выпил уже довольно много, но радовался тому, что ведёт себя разумно, полностью контролирует ситуацию.

Средних лет дамочка притулилась к нему тёплым боком, потеснила. Небольшого роста, плотного сложения. На щеках тонкие багровые прожилки. Ерошка ещё накануне её приметил, она начинала пить ещё в буфете.

– Подбавь мне, красавчик. Водочки. И себе. Жеранём?

Ерошка налил даме рюмку, себе половину фужера. Чокнулись, выпили. Дамочка поискала свободное место на тесно заставленном столике. Найдя, прищурила глаз, нацелилась, воткнулась локтем. Звякнула, опрокидываясь, тарелка с салатом. Несколько человек вздрогнули, обернулись. Высунулось из-за плеча Благового озабоченное лицо Ордынцева.

«Напрасно беспокоишься, – со злобой подумал Бубенцов. – Всё под контролем».

– Главное, без паники, – поддержала дамочка. – Сохраняем полное спокойствие. Давай-ка ещё, золотце!

Зал гудел ровно, точно самолёт, набравший необходимую высоту. Бубенцов то и дело подливал себе и соседке, соблюдал полное спокойствие. Его совсем не тревожили озабоченные взгляды Бермудеса. Чувствовал себя превосходно. Хмель расставлял вещи по своим истинным местам, менял их взаимное расположение. Хмель чудесным образом срывал пелену с глаз Бубенцова, открывал перед ним подлинную картину мира. Показывал, как оно всё есть на самом деле! В каком же плену заблуждений находится всякий трезвый человек! Бубенцов понял вдруг, насколько глубоко и сам заблуждался ещё какой-нибудь час назад!

«Шлягер-то ведь ни при чём! – думал Ерошка, чувствуя, как накатывается на него необыкновенное умиление. – Ей-богу, ни при чём! Адольф человек на самом-то деле хороший, славный человек. Сложный, конечно. С внешностью не повезло, ну так тем более! При такой мерзкой внешности мудрено сохранить хоть какое-то благородство! Надо сейчас же извиниться перед ним…»

Принялся оглядывать зал, выискивая Шлягера.

– Нет правды на земле! – напомнила дама. – Как прекрасно вы сыграли вчера!

– Но нет её и выше! – с удовольствием откликнулся Ерошка, мгновенно и навсегда позабыв про Шлягера. – Вы находите?

– Но правды нет и ниже! – продолжила дамочка. – И жест этот. Да. Умеете. На тоненького. На слезе ребёнка. Там, где боль, там и подлинность! Я была в полном восторге!

«Как прекрасны люди!» – подумалось Бубенцову.

Дамочка вынула носовой платок, принялась промакивать красные глаза. Высморкалась, содрогаясь толстыми плечами.

– Кто-нибудь обидел? – галантно поинтересовался Ерошка. Ему немедленно захотелось вступиться, наказать обидчика, восстановить справедливость.

– Тэ-э… Недруги… – толстушка неопределённо повела рукой. Смахнула со стола фужер, тот ударился о мраморный пол, разлетелся со звоном.

Обернулось несколько встревоженных лиц, кое-кто поспешил отступить подальше. Между столами образовалось отчуждённое пустое пространство.