Император Бубенцов, или Хромой змей

Поколебавшись, Виталий Петрович решил шаткое это доказательство на всякий случай из дела изъять. Ни к чему. Отложил фотографию на самый край стола.

А затем, склонившись над папкой, осторожными касаниями передвинул оцепеневшую муху в безопасное место, в пазуху возле корешка. Та, посучив немного задней лапой, снова заснула. Муха завязал тесёмочки, чёрным маркером написал на обложке: «В архив». Подумал и добавил: «Хранить вечно!» Поставил дату, расписался в правом нижнем углу. Всё это делал он с большим, большим, большим сожалением.

Снял очки, отложил в сторону. Некоторое время сидел в рассеянном созерцании, положив ладонь на папку, поглаживая бесценный труд свой. Смерть как не хотелось прощаться, списывать дело в архив, ставить последнюю точку. Беспокоило невесть откуда возникшее сомнение.

«А что, если ещё чуток покопаться… Что, если всё-таки…»

Но мысль эта не успела окрепнуть и укорениться. Под самой дверью скрипнула половица, послышалось короткое печальное воздыхание. Тихое, но явственное. В дверь осторожно поскреблись. Виталий Петрович вздрогнул, мысль оборвалась.

– Открыто! – крикнул Виталий Петрович, холодея сердцем. – Войдите!..

Вошёл маленький серый человек. Лицо его, очень широкое в скулах, суживалось книзу, оканчиваясь острым детским подбородком.

Длинный ночной коридор за спиною пришельца был пуст, тих и совершенно безлюден.

– Виталий Петрович? – скрипуче проговорил вошедший.

– Да, это я. – Голос Виталия Петровича дрогнул. – Государственный юрист высшей категории. К вашим услугам.

– К нашим услугам? Простите, но мы не нуждаемся в ваших услугах!

На дознавателя смотрели холодные, светлые, как будто фаянсовые, глаза.

– Простите и вы! – обозлился Виталий Петрович. – Кто вы такой? Что вам нужно? Как вас сюда пропустили? Вы вообще не представились…

Не отрывая взгляда от пришельца, шарил ладонью по столу, искал очки.

– Не представился. Да. Думал, ни к чему лишние формальности. Моя фамилия Скокс, – проскрипел странный гость. – Амадей Скокс. Вы, кажется, поминали меня? К вашим услугам.

– Я тоже скажу вам. Что не нуждаюсь в ваших… – Виталий Петрович привстал и, прищурившись, стал сквозь стёкла вглядываться в лицо посетителя. – Не нуждаюсь в ваших…

Затем перевёл взгляд на фотографический снимок, отложенный им на край стола. Снова поднял глаза. Догадливый посетитель тотчас понял, чего от него хотят. Повернулся лицом в три четверти, растянул бледные узкие губы до самых ушей.

– Так вы что же?.. Тот самый Амадей Скокс? А из материалов дела следует, что никакого же Скокса не существует. Нет его!

– Нет так нет, – кротко согласился гость и смахнул фотографию со стола.

Фотография взлетела, вильнула, рассыпалась в воздухе чёрным пеплом.

– Вижу! – произнёс Виталий Петрович. В горле внезапно пересохло. Голос стал осевшим, осипшим. – Вижу, что нет. Но при чём же тогда «всадники на лосях»?

Нелепый этот вопрос вырвался сам собою, ибо мысли дознавателя путались. Он уже почти не сознавал, что делает, что говорит. Чёрные хлопья всё ещё плавали в воздухе, кружили перед глазами, мешали сосредоточиться. Мозг цепенел от ледяного ужаса.

– Ни при чём, – ответил Амадей Скокс. – Юмор такой. Фигура речи.

– А-а-а… Кгрм-кхе-кхе… Фигура речи? Я-то подумал, что, возможно, имелось в виду – черти. А это у вас юмор, значит, такой? Так, что ли?.. – следователь поднял руки над головою, растопырил пальцы, изображая рога. – Так?..

Виталий Петрович чуял смертную тоску и совершенно ясно понимал причину своего ужаса. Он видел, что в ночном посетителе человеческое перемешано было с неизвестным.

«Козя! – ударило в висках, больно стало пульсировать, прорываться изнутри. – Совсем… один там… Кот… Останется… Один в мире… В доме… пустом…»

– Так. Теперь хорошо, – сказал Скокс. – Замри!

Следователь повалился ничком. Голова глухо упала, угодив пробитым лбом прямо на середину папки. С небольшим запозданием упали и поднятые руки, горестно плеснули мёртвыми ладонями по столу.

Душегуб, ухмыльнувшись, пошутил:

– Позвольте и вам преставиться.

Затем Амадей Скокс, которого нет, осторожно приподнял мёртвую голову, стал вытаскивать заветную папку с материалами дела. На столешнице под делом струилась, растекалась свежая кровь. Скокс взял папку за самые уголки, брезгливо отставив кривые мизинцы в сторону, чтобы не запятнать лап. Напрасные усилия! В одну секунду не только картонная обложка, но и вся исписанная бумага, что находилась внутри, все эти стрелки, кружки, цифры, весь подробный план захвата мира – вся эта ничтожная дребедень успела насквозь пропитаться горячей и ещё живой человечьей кровью.

Глава 19. Венец