Император

Другое дело, что его последствия не были сокрыты – после смерти Филиппа II прошли выборы нового императора, в которых удивлённый и шокированный Фридрих, впрочем, не стал участвовать, решив, что в текущих обстоятельствах это будет неразумным. Даже более – он саботировал выборы, так и не явившись в имперскую коллегию курфюрстов (если что, Фридрих, сначала как герцог, а потом и как король Эйсена, был курфюрстом).

Естественно, этим не преминул воспользоваться сын Филиппа II, Филипп III, избранный королём Германии. Он, не посоветовавшись ни с кем, отнял у Фридриха церемониальную должность «великого имперского казначея», в ответ на что Фридрих, король Эйсена, а также его жена, Карла, герцогиня Далмации, объявили о своём выходе из Империи, чем вызвали очередную правовую коллизию. Естественно, это было очередным просто гениальным ходом Фридриха…

Глава 56. Имперский гамбит

Гениальность этого хода заключалась в том, что своим выходом из империи он попросту поставил под вопрос само её существование – как-никак, Империя, всё же являлась целостным государством, по крайней мере, на бумаге. Выход из неё трети территорий (примерно 1,5 миллиона квадратных километров всего, из которых примерно 0,5 миллиона приходились на Эйсен и Далмацию), конечно же, вызвал острейший кризис имперской власти.

На данный момент она не устраивала вообще всех. Папу Римского и католический клир Империи за неспособность и нежелание императоров приструнить «еретиков», князей Империи, и особенно курфюрстов – за самосуд и тиранию, а также промедление с легитимацией проведённого ими передела земли. Ну и, наконец, император взбесил вольные города и сословие состоятельных горожан своим эдиктом о таможенных границах внутри Империи, которым хотел ублажить недовольных князей, легитимизировав их самоуправство в делах таможни.

Однако, разумеется, сделал крупную ошибку, страшно обидев своих главных союзников (у императора и вольных городов одна и та же головная боль – феодалы, так что это естественный союз) и показав не щедрость, но слабость жадным хищникам – тем самым, что только что с остервенением разорвали на куски другого своего противника, католический клир.

Естественно, это было ужасным просчётом. Впрочем, пожалуй, Империя, имеющая в своей основе просто мощнейший запас прочности, могла бы пережить даже это, если бы не следующий шаг императора – его решение примкнуть к католическому клиру (в обмен на скорейшее официальное признание за ним императорского титула и ряд других уступок) оказалось роковым.

Явно недооценив масштабы Реформации и скорость её распространения, император совершил ужаснейшую ошибку, пытаясь усесться сразу на двух стульях. Впрочем, всё, что у него получилось – это оказаться меж двух огней, сталкиваясь с непониманием и гневом со стороны горожан и князей, а также недовольством клира, явно желающего чего-то большего, чем ряд жалких полумер.

Разумеется, он и здесь попытался выправить ситуацию, однако его подвело здоровье – вымотанный как морально, так и физически политическими неурядицами и суицидом отца, он слёг в кровать, де-факто пустив ситуацию на самотёк. Его жена попыталась временно взять на себя часть его функций, но тщетно – при императорском дворе уже началась грызня за титул регента и влияние на малолетнего сына императора, парализовавшая работу центральной власти и сделавшая любые её попытки не только бесплодными, но и катастрофическими.

Тем временем, трёхсторонний конфликт в Империи начинал быстро набирать обороты. Феодалы, ощутившие вкус права сильного, решили посягнуть и на города, в том числе на вольные, бывшие под защитой императора. Ими был устроен ряд разорительных рейдов, приведших к массовому исходу населения из долины Рейна в другие, преимущественно придунайские регионы Империи.

Впрочем, города всё же устояли и, собрав свои немногочисленные, но хорошо вооружённые и отлично замотивированные ополчения, устроив во многих близлежащих феодах, в том числе и не принявших участия в грабежах, кровавую баню. Разумеется, вслед за этим последовала дальнейшая эскалация ряда изначально сугубо локальных конфликтов, постепенно слившихся в один.

Тем временем, о своих правах также решили заявить крестьяне, недовольные своим, по сути, бесправным положением. По всей Империи, начав с затронутых гражданской войной районов и лишь затем уже перекинувшись на спокойные, разразились крестьянские бунты, кровавые и жестокие.

Воспользовавшись слабостью имперской власти и хаосом в Империи, активизировались давние соперники Империи. Так, например, Франция начала очередной виток войн во Фландрии, пытаясь снова утвердить там свою власть, в стране, имеющей тесные экономические связи с Англией, и всё это во время Эдвардианской войны и конфликта за бретонское наследство.