Иммигрант

Пока мы с Вовой курили, дождь прошёл. Я встал и прошёлся, не отходя далеко. Вид с холма посреди ночи был прекрасен. Внизу, как на ладони, расположился порт, который был прекрасно освещён ночными фонарями. К тому же в порту велись какие-то ремонтные работы: приезжали и уезжали большие самосвалы, суетливо, как муравьи, ездили электропогрузчики, возле которых суетились маленькие фигуры рабочих. За всем этим можно было наблюдать часами. Но я почувствовал, как меня одолевает сон, поэтому пошёл и лёг обратно спать. Спал я плохо, часто просыпаясь от неудобства и холода. Проснулся рано, около семи утра, от яркого ослепляющего солнца, которое пробивалось через листву на дереве. Володи уже не было. Толик ещё спал. Минут через десять подошёл Вова Завхоз, неся в одной руке бумажный поднос с тремя стаканами кофе, а в другой — пакет с круассанами.

— Толик, подъем! — громко сказал Вова и слегка пнул ногой торчащие из-под одеяла кеды, — у нас мало времени, скоро откроется парк, охранник обычно ходит здесь и всё проверяет.

Я умылся своей питьевой водой и почистил зубы. Толик сделал то же самое. Пока мы с Толиком завтракали, Вова застилал своё ложе, поправив одеяло, он, как и прежде, небрежно забросал его сверху листвой и травой. После завтрака мы пошли в порт оценить обстановку. Обойдя всю парковку вдоль и поперёк, подходящих нам фур мы не обнаружили. Вова Завхоз предложил оставить вещи на новом месте, куда мы сразу же и отправились, правда, идти долго не пришлось. Недалеко от парковки была заброшенная часть порта, где стояли старые ржавые контейнеры и ещё куча разного ненужного хлама. Эта часть порта не освещалась и никем не охранялась.

Мы шли по свалке, проходили мимо старых списанных ржавых и повреждённых контейнеров, которые стояли открытые, а морской бриз разъедал их остатки; также там валялось много изношенной мебели и разные ненужные строительные материалы. Забравшись вглубь, мы наткнулись на несколько заброшенных строительных вагонов-бытовок, в один из них и предложил нам войти Вова Завхоз.

— Какого чёрта! — внезапно крикнул Вова, — я же оставлял дверь закрытой, повесив навесной замок! — сейчас сорванный замок валялся на земле.

Мы зашли внутрь и услышали посторонние звуки и женские голоса, доносившиеся из дальнего отсека. Вагон был очень просторный и состоял из четырёх отсеков, разделённых между собой: пол был застлан деревянным, местами провалившимся настилом, навесной потолок провисал и оттуда торчали оборванные провода; в одном, и самом просторном из отсеков по левую руку стоял стол, несколько стульев и два больших рваных кресла, в другом — напротив — на столе стояла микроволновка, чайник и тостер. Два других отсека, из которых доносился шум, были в конце вагона, куда мы и направлялись. Вова быстро пошёл вперед, оттуда выбежали две толстые цыганки румынского происхождения и начали что-то кричать — то ли на цыганском, то ли на румынском, сложно было разобрать. На полу лежали два больших чёрных пакета, доверху наполненных каким-то тряпьем. Вова схватил эти пакеты, сопровождая всю мизансцену громким русским матом, и вышвырнул на улицу. Складывалось такое впечатление, что этот вагон — Вовина собственность. Из-за такого поведения оставалось только предполагать, что у него там хранилось что-то ценное, по его меркам. Цыганки вышли на улицу, что-то крича Вове в ответ, собрали свои разбросанные вещи и ушли.

— Вот цыганье! Какого черта! Ещё и замок сломали, собаки! — возмущался Вова Завхоз.

Он подобрал замок и вошёл внутрь, направляясь сразу в конец вагона. Мы с Толиком прошли за ним.

— Я сюда стол притащил, кресла, кровати, микроволновку с тостером. Всё благоустроил, как для себя, а они мне замок сорвали, Чавеллы, — Вова Завхоз шёл и ругался.

В конце вагона было ещё два отсека, расположившихся параллельно друг к другу. Они напоминали маленькие комнаты, в которых стояли старые ржавые кровати на пружинах.

— Это ваши комнаты, располагайтесь, а я пойду проверю свои вещи, надеюсь, цыгане их не нашли, — сказал Вова Завхоз и пошёл в отсек, где стоял стол и кресла.

Я слышал, как он, кряхтя, вскарабкался на стол и, пытаясь снять часть навесного потолка, уронил его на пол, выругавшись при этом. Я сидел на ржавых, но, как ни странно, ещё более-менее твёрдых пружинах и рассматривал свои хоромы, в которых ничего не было, кроме кровати и старого свёрнутого ковра на полу. «Это всё же лучше, чем на открытом воздухе», — подумал я. Зайдя к Толику, я увидел примерно ту же картину, только без ковра. Скорее всего, в недавнем прошлом этот вагон-бытовку использовали, как офис. Если восстановить мебель, провальный местами пол и куски висящего потолка, получился бы вполне приличный офис, только без ванной комнаты. Вова Завхоз, подошёл к нам и сказал:

— Вещи на месте, но думаю, что нужно будет менять дислокацию. Но это не сейчас.

Какие у него там были вещи, я не знал. Видел только впоследствии, что он несколько раз доставал из-под потолка чёрную кожаную сумку и что-то клал туда или брал.