Имитатор

– Черт, откуда мне знать? Кажется, я использовал ее пару недель назад – писал моему издателю. Благодарственное письмо после званого обеда. «Спасибо за хлеб-соль» – так всегда называл эти письма мой отец.

– Откуда у вас эта бумага?

– Должно быть, Джульетта ее купила. Нет, погодите. – Он встал и с озадаченным видом взял коробку у Евы. – Нет, это не так. Это был подарок. Точно, теперь я вспомнил. Пришла посылка на адрес издательства с письмом от поклонника. Читатели все время присылают какие-нибудь сувениры.

– Сувенир от поклонника на пятьсот евро?

– Шутите? Пятьсот евро? Вот это да! – Не сводя глаз с Евы, Брин взял коробку и поставил ее обратно на стол. – Надо бы мне быть с ней поосторожнее.

– Мне нужен образец этой бумаги, мистер Брин. Она совпадает по типу с той, что была оставлена на месте преступления в обоих случаях.

– Да, все это чертовски странно. – Брин тяжело опустился в кресло. – Берите. – Целая буря чувств пронеслась по его лицу, он нервно провел рукой по своим густым светлым волосам. – Он знает обо мне. Он читал мои книги. Что там говорилось, в этом письме? Не помню.

Что-то насчет того, что он ценит мою работу, внимание к деталям… что-то в этом роде. Ах да, еще он писал, что восхищается тем энтузиазмом, который я вкладываю в свои книги.

– Письмо при вас?

– Нет, я не стал его хранить. На некоторые письма я отвечаю лично, но в основном это делает робот-секретарь. Если это обычная почта, мы отвечаем на письма, а потом перерабатываем бумагу. Думаете, он использовал мою работу в поисках материала? Это ужасно и, честно говоря, лестно.

Ева передала один из листов с конвертом Пибоди, и та запечатала их в пакет как вещественные доказательства.

– Дай ему расписку, – приказала Ева. – На вашем месте я бы не чувствовала себя польщенной, мистер Брин. Это не литературный материал и не слова в книге.

– Теперь я в деле. Я участник, а не просто наблюдатель. Я стал частью того, о чем пишу.

Она ясно видела, что мысль об этом его не пугает, а, скорее, вдохновляет.

– Я собираюсь остановить его в самом скором времени, мистер Брин. Если все пойдет по-моему, вы не наскребете материала для целой книги.

– Не знаю, что о нем и думать, – призналась Пибоди, когда они вышли из дому. Она обернулась, оглядела дом и представила себе, как Брин – веселый, красивый, светловолосый – вскидывает к себе на плечи своего прелестного сынишку и несет его поиграть в парке. И думает о кровью добытой славе. – Бумага всплыла случайно. Он и не думал ее прятать.

– Ну, если бы мы ее не нашли, было бы не так интересно.

– А-а, я поняла. Его это возбуждает, а он из тех, кто любит погорячее, сразу видно. Но его история сомнений не вызывает. Особенно если убийца читал его книгу.

– Он не может достоверно объяснить, откуда взялась бумага. А нам придется тратить кучу времени, чтобы ее отследить. Брина это забавляет.

– Да, его такие вещи забавляют. Что ни говорите, а работенка у него с душком.

– У нас тоже.

Пибоди удивленно уставилась на Еву:

– Он вам понравился?

– Я еще не решила. Если он именно тот, за кого себя выдает, у меня с ним нет проблем. Люди обожают убийства, Пибоди, балдеют от них, когда это не затрагивает их лично. Люди читают про убийства, смотрят про них кино, включают новости, чтобы про них послушать. Пока убийца не подбирается к ним слишком близко. Мы больше не платим, чтобы посмотреть, как гладиаторы шинкуют друг друга на арене, но жажда крови никуда не делась. Она до сих пор щекочет нам нервы. Пока смерть абстрактна, она вселяет чувство безопасности. Кто-то умер, но мы-то живы!

Забираясь в прохладное нутро машины, особенно приятное после невыносимой уличной жары, Ева вспомнила, как эта же мысль возникла у нее в мозгу, когда она сидела, забившись в уголок той холодной комнаты в Далласе и смотрела на кровавое месиво – все, что осталось от ее отца.

– Невозможно так рассуждать, когда сталкиваешься с этим каждый день. Когда делаешь то, что нам приходится делать.

– Это для тебя невозможно, – возразила Ева, заводя машину. – А другие делают это запросто. Все полицейские не могут быть героями только потому, что от них этого ждут. И если папаша катает своего сыночка на загривке, это еще не значит, что он хороший парень. Нравится он мне или нет, у него нет алиби, у него специфическая работа, и у него есть бумага. Все это, вместе взятое, помещает его в список подозреваемых. Мы проведем очень тщательную проверку Томаса А. Брина. Давай проверим и жену тоже. Что мы не услышали от него в сегодняшнем разговоре, Пибоди?

– Я вас не понимаю.

– Он рассказал нам, как она вернулась домой с деловой встречи, затянувшейся допоздна. Он работал. Он спал. Она повела ребенка гулять в парк. Но я ни разу не услышала от него слова «мы». Моя жена и я. Джульетта и я. Я, моя жена и Джед. Вот этого я не услышала. И как ты думаешь, какое впечатление я вынесла из этого разговора?