Имя врага

— Кореш твой, который на тебя зуб точит, — фыркнул следователь, — Печерский.

— Печерский! — сказал, словно выплюнул, Емельянов. — Откуда он вообще взялся на мою голову? Кто вообще такой этот Печерский, что ты слышал о нем?

— Ну… его недавно повысили в должности. Очень сильно в гору пошел, — вздохнул Сергей Ильич, — но я вообще о нем мало чего знаю. Его ведь совсем недавно перевели из Киева. Он, кстати, твой бывший коллега — возглавлял уголовный розыск одного из районов столицы. Потом была какая-то спецоперация, и он очень сильно себя зарекомендовал. Его перевели на службу в КГБ, с большим повышением.

— Что за дело? Ты знаешь? — спросил Емельянов.

— Нет, — следователь покачал головой, — никогда не интересовался. Но если ты хочешь…

— Хочу. Мне интересно. Сможешь узнать подробности? Нам всем это важно! — веско произнес Емельянов.

— Хочешь на него что-то нарыть? Так это пустое занятие! Знаешь, как они там в КГБ хвосты подчищают? Ни одна собака не разроет!

— Знаю, — кивнул Емельянов, — но мы с тобой теперь в одной лодке, раз он так активно суется в наши дела. Это в твоих интересах так же, как и в моих.

— Я попробую, — кивнул следователь, — есть у меня такие люди. Постараюсь их расспросить.

— Расспроси. А насчет неизвестного в «Ракушке» — он не неизвестный, — четко произнес Емельянов.

— Ты что, установил его личность? — удивился Сергей Ильич. — И мне ничего не сказал?

— Вот, говорю, — опер пожал плечами.

— А как ты его нашел? — Сергей Ильич прищурился. — Ты же не искал его по базе, не проверял. Отпечатков пальцев нельзя было взять. И без вести пропавших таких нет.

— Установил оперативным путем, — в голосе Емельянова послышалось плохо скрытое раздражение. — А ты не говорил этому Печерскому, что если у тела срезали отпечатки пальцев, то нельзя такое списывать в архив! Естественная смерть, да?

— Ладно тебе, — следователь нахмурился. — Так кто? Говори.

— Рыков Сергей Витальевич, 9 июня 1924 года рождения. Уроженец города Одессы. Но это имя тебе ничего не скажет. Ты слышал о нем под другим именем. По-другому — это криминальный авторитет, вор Паук.

— Ничего ж себе! — следователь аж привстал.

— Трижды судимый, между прочим. Начинал как домушник в банде некоего Валета, пока того не расстреляли. Первую отсидку получил как раз за квартирные кражи. После отсидки пошел в гору. Вторая отсидка — кражи, разбой с отягощающими обстоятельствами. Чуть скостили срок за примерное поведение. В зоне короновали, получил авторитет. Потом — третья отсидка, в другом статусе. Он серьезно контролировал целый район города. Когда он вышел из зоны, его встречали чуть ли не с оркестром. Организовали хорошую квартиру для жилья, новый гардероб. Одежду всю купили у фарцы. Люди Паука, кстати, до сих пор не знают, что он умер. Он просто исчез без вести — и все.

— Что значит — не знают? — не понял следователь.

— А вот так. Я установил следующее. Паук жил в квартире на улице Петра Великого. Ну ты знаешь, это в самом центре города. Съемная двухкомнатная квартира, в которой он принимал своих людей. Паук ушел оттуда 30 апреля в 11 часов утра. В это время у него в гостях был его адъютант и правая рука Дато Минзаури, которого он опекал так же, как когда-то его опекал Валет, и был еще один домушник, который тоже недавно освободился. В 11 утра Паук сказал, что ему нужно выйти по небольшому делу. Если Дато его не дождется, пусть закрывает квартиру и уходит. И ушел сам. Дато выпроводил домушника и остался в квартире ждать Паука. К часу дня ему ждать надоело. Паук так и не пришел. У Дато были вторые ключи от этой квартиры, Паук дал. Дато закрыл квартиру и ушел. На следующее утро, около 10 утра, он вернулся в квартиру и сразу понял, что Паук не возвращался, не ночевал. Дато начал бить тревогу, поднял всех своих людей, но никто его не нашел. Никто не видел Паука и даже не знал, куда он мог направиться. И все. Дато ничего не знал о трупе в «Ракушке». Он до сих пор уверен, что Паук исчез без вести и может быть жив.

— Да уж… история, — следователь покачал головой.

— Ночью 2 мая в «Ракушке» нашли труп Паука, — продолжил Емельянов, — и умер он именно в эту ночь. То есть почти трое суток он был жив — 30 апреля, 1 мая и почти весь день 2 мая. Причем он находился в хороших условиях — одежда чистая, не измятая. Паук был гладко выбрит. Да и содержимое кишечника при вскрытии указывало на то, что он прекрасно ел несколько раз в день, не голодал.

— Он мог отравиться наркотиками. Передозировка, — не к месту вставил Сергей Ильич, всегда вставляющий замечания, не соответствующие действительности.

— Паук никогда не употреблял наркотиков, алкоголь — очень редко, — поморщился Емельянов, — он следил за своим здоровьем. Это знали все из его окружения. Хотя, к примеру, Дато во время их трехдневной попойки в Аркадии покупал кокаин и всем врал, что для Паука.

— Может, был у женщины? — снова вставил прокурорский.