Имя врага

После денежной реформы начала 1961 года курс рубля по отношению к доллару составлял 61 копейку за один доллар. В этой подпольной валютной деятельности сразу сформировалась своя иерархия: от курьеров-бегунков до вершины, на которой находились купцы — держатели капиталов.

Меры, которые принимались к валютчикам государством, были достаточно суровы. Предысторией их стали события, которые произошли в марте 1959 года.

Американский экономист Виктор Перло, преданный сторонник Советского Союза, при встрече с министром внешней торговли Микояном рассказал, что неизвестные люди предложили ему обменять доллары на рубли по курсу, который очень сильно отличался от официального. В этой встрече также принимал участие секретарь ЦК по идеологии Михаил Суслов, который прекрасно понимал опасность, связанную с деятельностью пропагандистов культурных ценностей, противоречащих коммунистической доктрине.

После этой встречи дела, связанные с незаконным оборотом валюты, перешли в ведение КГБ, что повлекло за собой дальнейший судебный процесс против валютных миллионеров. Такие же суровые репрессии ожидали и простых валютчиков. А валютчики и фарцовщики всегда шли рука об руку. Фарцовщики наряду с валютчиками поддерживали подпольные капиталистические отношения, в том числе и денежные.

В стране, где полностью отсутствовало разнообразие в производстве товаров народного потребления, во всех сферах культуры и быта, любая вещь, произведенная не в Советском Союзе, необычайно ценилась.

В 1961 году на экране вышел комедийный фильм «Иностранцы», где в комичной форме показали «золотую молодежь» в погоне за вожделенными иностранными лейблами. В ходу было все: от креповых носков до пластинок, штампованных из рентгеновских снимков.

В столь закрытой стране спрос превышал предложение, и подобные занятия всегда были связаны с риском. Для этого придумывались целые схемы и специальные ритуалы, чтобы узнать человека и определить по принципу «свой — чужой».

Например, когда встречались фарцовщик и потенциальный покупатель, продавец после нечаянного толчка как бы случайно должен был обронить пачку зарубежных сигарет и спросить у покупателя, не его ли они. Это был один из многих сигналов, что придумывались изобретательными подпольными бизнесменами, которые очень быстро распространились в народе.

В общем, в условиях тотальной расхлябанности, полного отсутствия дисциплины и взяточничества все больше и больше процветали подпольные производства на государственных заводах, часть продукции которых реализовывалась нелегально, в обход государства. Ну а что касалось фарцовщиков, то они государство вообще никогда не принимали в расчет…

Обо всем этом думал Емельянов, глядя на упитанного Леху Арбуза, который, судя по его лоснящейся физиономии, с каждым днем жил все лучше и лучше.

Леха неверно истолковал его взгляд, потому что поежился и отвел глаза в сторону.

— Слышь, гражданин начальник, — неожиданно произнес он. — Тут на вас джинсы хорошие есть. Ливайсы, фирмá. И дубленка… Вы, если чего, свистните, так я сразу…

— Ты что, сука, думаешь, что я с тебя взятки брать буду? — зло фыркнул Емельянов. — Сучонок ты конченый!

— Обижаете, — действительно обиженно шмыгнул Леха носом. — Я же к вам со всей душой, а вы…

— На хрена мне твоя душа? Гроша ломаного не стоит в базарный день! — снова фыркнул Емельянов. — Давай по существу. Итак, Дато Минзаури пришел за вещами.

— Ко мне пришел потому, что знал — я впаривать самострок не буду, у меня все по-честному. И сказал, что Паук скоро освобождается, а на вещи люди деньгами скинулись. Ну, я сразу понял, что все было не так просто… И люди эти… Из этих самых.

— Почему? — Емельянов вдруг понял, что это в разговоре с Лехой беспокоит его больше всего — связь Паука со спецслужбами, с вышестоящими органами, с КГБ, которые готовы были покупать дорогостоящие вещи, которые Паук наденет после своего освобождения. — Почему?

— Потому, что много было денег! — Леха прямо встретил его взгляд. — Понимаете, много! Кем был Паук? Он вор. Пусть вор солидный, с положением, но откуда у него такие деньги? Если в тюрягу загремел, значит, хорошо прошарили его при всех обысках, все отобрали, что имел! Так уж прошерстили… А Дато — тоже, из той же серии. Шваль, по нынешним меркам! И вдруг с деньгами…

— Может, воры скинулись, из общего часть выделили? — спросил Емельянов, хотя сам совсем не верил в сказанное.

— Нет, — Леха покачал головой, — я видел деньги. Я знаю людей, у которых есть деньги. Много денег. И они не будут валандаться с такой швалью, как Дато и Паук.

— А КГБ будет? — ехидно улыбнулся Емельянов.

— КГБ будет, если им это надо для дела, — Леха спокойно выдержал его взгляд. — Ну вот, вы сами сказали. Я-то это не хотел говорить. Произносить эти три буквы — что черта вызывать! Вы знали, что черти эти делами сейчас занимаются по фарце?

— Знаю. Дальше что? — Опер раздраженно пожал плечами.