Имам Шамиль

У рва русские вынуждены были остановиться — это ударили орудия из гнезд башен. Откатилась назад людская масса — и вновь начался артобстрел. Оставив позиции, мюриды, не обращая внимания на ядра, падающие рядом, носили камни, глину, бревна, восстанавливая разрушения. На другой день штурм вновь повторился. Гази-Магомед дал команду подпустить противника к волчьим ямам, хорошо замаскированным, которые были устроены перед завалами. У этих позиций стоял отряд русских солдат-перебежчиков. Шамиль оставил их в Дарго, сказав сыну: «Положись на них, эти русские — народ более надежный, чем некоторые наши».

Евдокимов, как будто зная прочность этой позиции, более удобной для подхода к Дарго, обходил ее. Главным направлением для удара своих сил главнокомандующий выбрал Ведено. Гази-Магомед держал непрерывную связь с наибом Умалатом. Он даже выделил отряд, составленный из солдат-перебежчиков и мюридов Караты, в помощь Веденскому наибу. Умалат держался в разрушенном до основания ауле. Гази-Магомед, взобравшись на одну из высоких наблюдательных башен, обратил подзорную трубу в сторону Ведено. Каратинского наиба удивило затишье на Веденских позициях, в то время как на подступах к Дарго свирепствовал ураганный огонь.

— Чтобы это значило? — спросил он своего советника и тут же, сбросив бурку, вихрем помчался вверх по винтовой лестнице башни. Он был сражен тем, что представилось его взгляду, вооруженному биноклем: к Веденским стенам двигалось полсотни конников. Впереди, неся большой белый флаг, гарцевал всадник.

— Парламентеры от гяуров? — произнес Гази-Магомед вслух. Сердце сына Шамиля забилось учащенно, встревоженное предчувствием недоброго. Он увидел, как навстречу к русским выехал сам Веденский наиб Умалат с нукерами.

Гази-Магомед слетел вниз и, сев на коня, помчался в сторону Ведено. На окраине аула ему преградил путь отряд каратинцев и русских, посланных им на помощь Умалату. Понурив головы, они стояли перед ним. Гази-Магомед все понял. Он повернул коня, а воинам, возвращавшимся из Ведено, приказал:

— Оставайтесь здесь. Со стороны Ведено в Дарго никого не пускайте.

Однако весть о том, что Веденский наиб Умалат сдался русским, тихо пронеслась по всей позиции, защищавшей резиденцию Шамиля. Гази-Магомед внешне делал вид, что его не тронула измена Умалата. Обыкновенно неразговорчивый, угрюмый, наиб Караты даже пошучивал с мюридами, подбрасывая на ходу кремниевый пистолет и ловко ловя его за рукоять. Только глаза его, горящие холодным огнем негодования, не могли скрыть душевного волнения.

Железное кольцо противника все крепче смыкалось вокруг Нового Дарго. «Сдать сердце имамата превосходящим силам гяуров или продолжать баталию, идя навстречу неминуемой гибели?» — этот нерешенный вопрос не покидал сознания каратинского наиба с той минуты, как изменил Умалат.

Через день и под стенами Нового Дарго реял белый флаг парламентеров. Гази-Магомед отказался выйти к ним и другим не разрешил идти на переговоры. Он велел передать гяурам: «Общего языка между мной и ими не может быть, как и общих дел, за исключением бранных. Я скорее приму жестокую смерть, ниспосланную аллахом, нежели милость, дарованную врагом».

Артиллерийский обстрел, сменившийся атаками, начался снова. Лютый холод господствовал по ночам в развалинах шамилевской резиденции. Его дополнял голод, приводивший к физическому истощению воинов Гази-Магомеда. Однако каратинский наиб не падал духом. Он решил с честью сложить здесь свою голову.

Но имам, привыкший к боевым взлетам и падениям, умел ценить не только честь, доблесть, мужество, но и человека. Когда ему стало известно об измене Веденского наиба Умалата и грозящей опасности его неустрашимому сыну, единственно достойному наследнику имама, Шамиль забеспокоился. Он вызвал к себе младшего сына Магомеда-Шафи и сказал ему:

— Твоему брату грозит опасность. Немедленно собирайся, поедешь с Инкау-Хаджой и его отрядом в Дарго. Когда потеряли там все, этот маленький клочок не удержать. Голова Гази-Магомеда мне дороже разбитых жилищ. Скажите ему, чтобы он немедленно возвращался ко мне.

Магомед-Шафи с Инкау чохским без остановок, сменяя на ходу коней, спешили в Новое Дарго. Они успели ко времени. Положение осажденного Гази-Магомеда было тяжелым. Невзирая на усталость и наступившую темноту, Инкау повел свой отряд и, прорвав кольцо противника с восточной стороны, проник в Новое Дарго и в ту же ночь увел Гази-Магомеда со всеми силами в горы Дагестана.

В Ишичали, где теперь сконцентрировались обломки разрушенного государства Шамиля, из Сул-Кади прискакал Салих на взмыленном коне.

— Какие вести? Да будет к добру твой приезд! — говорили ему встречные ишичалинцы с тревогой.

Даже перед прославленными наибами и известными учеными не останавливался Салих.

— Где имам? — спросил он у Хаджиява. Казначей, не спрашивая ни о чем, указал пальцем в сторону мечети. Салих помчался туда. Но мугдун — служитель храма — успел предупредить молящегося имама о том, что к мечети скачет всадник. Шамиль поднялся, подошел к выходу. Салих бежал к нему.