Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…

Бросив взгляд на фото, он хмыкнул и протянул щупальце.

– Э, не, – сказал я, пряча пузырек за спину. – Сначала объект.

– Объект у меня внизу, – ответил осьминоид. – Плату вперед.

– Э, не, – покачал головой я.

– Э, да, – ответил герр Пауль и ткнул щупальцем куда-то мне за спину.

Я обернулся.

Там, на стене, висел лист бумаги с неровно выведенными буквами:

«ПЛАТУ ВПИРЕТ»

– А то много вас ходит таких, – пояснил осьминоид. – А потом ползи, мсти за обман, топи в вашей речке-говнотечке. Надоело.

Я вздохнул и протянул ему валерьянку.

Герр Пауль профессиональным движением отвинтил крышечку и опрокинул пузырек в ротовое отверстие.

– Ух! – одобрительно крякнул он и порозовел.

– Ну, – с нетерпением спросил я. – Ну что там?

– Айн момент, – отмахнулся он и нырнул в черные глубины.

Айн момент растянулся на минуту, потом на пять, затем на пятнадцать… Через двадцать минут я нетерпеливо похлопал ладонью по воде, а через полчаса снял ботинок с носком и сделал вид, что собираюсь устроить в бассейне постирушки.

Вода забурлила, и на поверхности показался осьминоид с чем-то, напоминающим полиэтиленовую книжонку.

– Ну и что это? – спросил я, разглядывая изображения каких-то клякс.

– Молодой человек! – назидательно поднял щупальце герр Пауль. – В вашем возрасте стыдно не знать, что мужские журналы есть у всех цивилизаций. Хотите, я покажу вам свою коллекцию? В ней есть весьма любопытные экземпляры.

Я вежливо отказался.

– Вот ваш объект, – герр Пауль ткнул щупальцем в одну из фотографий.

Наверное, у жижоидов это считалось очень эротичным. Возможно, – судя по тому, как был залапан этот разворот, – даже порнографичным. Но я уже сто раз вытирал ковер после того, как Царица Савская изволила переедать, так что цветное пятно на мебели меня не впечатлило.

– Ну как? – вкрадчиво спросил герр Пауль. – Вставляет?

– Что? – переспросил я.

– Вставляет? – повторил порномагнат. – Кирдячит? Дюдюкает? Хтангхн ктух? Хочется усики почесать?

– Эмн… – замялся я.

– Ах да, – махнул щупальцем герр Пауль. – Я забыл вашу анатомию и терминологию. Есть желание по…

– Нет! – быстро ответил я, вернул ему журнал и позорно сбежал.

* * *

– Между прочим, он очень обаятельный, – сказала Пенни, задумчиво разглядывая через лупу кулон с бриллиантом. – Обходительный, очаровательный, обворожительный…

– А еще округлый и обширный.

– А? – она с удивлением подняла один глаз. Вторым она продолжала разглядывать кулон. Бриллиант был размером с грецкий орех и даже сверкал как-то нахально и развратно.

– Я продолжаю ваш ряд прилагательных на “о”, – сухо ответил я, делая вид, что меня не интересует ни этот щедрый дар для Пенни, ни сама Пенни.

– Ах, ну да, от вас же даже на день рождения если чего и дождешься, так коробку конфет, которую дарили еще вашей прабабке!

– Я не знал, что вы такая меркантильная.

– Пф-ф! Меркантильная – это когда оказываешь услуги за деньги…

– Мне казалось, что это по-другому называется, – заметил я.

Пенни презрительно фыркнула.

– С нашей работой запроса на те услуги, для которых называешься по-другому, не дождешься. Никакой личной жизни. И никакой доплаты, кстати!

– А кстати, зачем мистер Жижа приходил? – при упоминании денег я обычно сразу меняю тему.

– Просто так, – Пенни пожала плечами, примеривая кулон на грудь. – Хотел узнать, как движется дело.

Я поперхнулся.

– И что вы ему сказали?

– Ну, как обычно, что все в порядке, что у вас есть версии и вы их разрабатываете, что в ближайшее время уже сможете предоставить итоги… Вы же сможете их предоставить?

– Ну, э-э-э…

– Я так понимаю, есть смысл звонить Трехглазому Джорджу?

– Пенни, – тоскливо попросил я. – Не могли бы вы…

– Не могу.

– Буквально на пару часиков!

– Увы-увы.

– Я обещал маме!

– Я буду приносить цветы на вашу могилу.

– Я повышу вам зарплату!

– Ха-ха-ха! – произнесла она без улыбки на лице, однако махнула рукой.

* * *

Мама очень любит ходить со мной на культурные мероприятия: концерты классической музыки, гастроли театра Кабуки, лекции приглашенных ученых и прочие облагораживающие действа. Она надевает свое лучшее леопардовое манто, вооружается моноклем и отгоняет от меня вертихвосток, которые хотят украсть у нее единственное сокровище. Тылы нам прикрывает сумка с Царицей Савской – о, сколько прошмандовок и профурсеток были вынуждены ретироваться, заслышав ее шипение!

В этот раз целью нашего семейного променада стала выставка современного искусства. Вся выставка заключалась в одном-единственном экспонате, которому посвящался буклет на добрую сотню глянцевых страниц. Две трети его заполняли излияния и изрыгания восторга по поводу уникальности, невероятности, замечательности, великолепности и в высшей степени всего прочего этого экспоната. На оставшейся трети располагались фотографии во всех ракурсах – и даже, кажется, снятые изнутри.

Признаюсь честно, хотя и со жгучим стыдом и болью в сердце, что я не поклонник современного искусства. А уж этот экспонат – по сообщению буклета, любезно предоставленный для выставки таинственным меценатом, – был больше всего похож на цветную бесформенную кучу.