Икс или игрек?

Свет в дверях загородила чья-то фигура. Таппенс подскочила и быстро положила трубку прежде, чем миссис Перенья заговорила:

– Какой приятный день! Вы идете гулять, миссис Бленкенсоп, или уже вернулись?

Значит, из спальни миссис Перенья говорила не она. Таппенс пробормотала что-то насчет приятной прогулки и пошла к лестнице.

Миссис Перенья шла по холлу следом за ней. Она казалась крупнее обычного. Таппенс поняла, что это сильная и крепкая женщина. Она сказала:

– Мне надо переодеться, – и поспешила вверх по лестнице.

Завернув за угол на лестничной площадке, Таппенс столкнулась с миссис О’Рурк, чьи могучие телеса преграждали ей путь.

– Ну-ну, миссис Бленкенсоп, куда же вы так спешите?

Она не сдвинулась ни на шаг, просто стояла и с улыбкой смотрела на Таппенс сверху вниз. Улыбка миссис О’Рурк была, как всегда, жутковатой.

И вдруг Таппенс, непонятно почему, испугалась.

Здоровенная ирландка с басовитым голосом загораживала ей дорогу. А внизу преграждала путь миссис Перенья.

Таппенс бросила взгляд через плечо. Может, ей только показалось, что в лице миссис Перенья есть что-то угрожающее? Абсурд, уговаривала она себя, это абсурд! Среди бела дня, в известном приморском пансионате! Но в доме было так тихо… Ни звука. И она стоит на лестнице между этими двумя… В улыбке миссис О’Рурк чудилось что-то странное – что-то явно кровожадное, в отчаянии думала Таппенс. Словно кошка с мышкой играет.

И вдруг напряжение спало. На верхней площадке, радостно вереща, появилась маленькая фигурка. Маленькая Бетти Спрот в кофточке и рейтузиках. Промчавшись мимо миссис О’Рурк с радостным воплем «пи-бо!», она бросилась к Таппенс.

Атмосфера полностью изменилась. Миссис О’Рурк, огромная, добродушная, воскликнула:

– Ах, дорогая! Она становится просто замечательной девчушкой!

Внизу миссис Перенья повернулась к кухонной двери. Таппенс, сжав в ладони ручку Бетти, прошла мимо миссис О’Рурк и побежала по коридору туда, где миссис Спрот ждала их, чтобы отругать гуляку.

Таппенс вошла в их комнату вместе с девочкой.

Она ощутила острое чувство облегчения и домашней атмосферы – повсюду лежали детские вещи, деревянные игрушки, стояла раскрашенная кроватка. Глупое и непривлекательное лицо мистера Спрота смотрело из рамки на туалетном столике, миссис Спрот ворчала по поводу цен в прачечной, и что миссис Перенья не совсем права, запрещая постояльцам держать собственный электрический утюг… Все такое обычное, такое убедительное, такое каждодневное.

И все же только что на лестнице…

«Нервы, – сказала про себя Таппенс. – Просто нервы!»

Но только ли нервы? Ведь кто-то звонил из комнаты миссис Перенья. Миссис О’Рурк? Было бы очень странно. Но в этом случае, конечно, тебя не подслушает прислуга…

Разговор, подумала Таппенс, должен был быть очень коротким. Просто обмен словами.

«Все идет хорошо. Четвертое, как договорились». Это могло ничего не значить – и могло означать очень многое.

Четвертое. Что это такое? Четвертое число месяца? Или четвертое сиденье, четвертый фонарь, четвертый волнолом? Понять невозможно.

Можно было подумать, что это означает Форт-Бридж[14] – «четвертый мост». Во время последней войны были попытки его взорвать.

А это вообще что-нибудь обозначает?

Это легко могло быть подтверждением какой-нибудь совершенно обыкновенной договоренности.

Миссис Перенья могла разрешить миссис О’Рурк пользоваться телефоном в ее спальне, когда та пожелает.

И эта атмосфера на лестнице, этот напряженный момент – все это могло быть игрой ее собственного взвинченного воображения…

Это тихий дом… ощущение чего-то зловещего… чего-то страшного…

– Придерживайтесь фактов, миссис Бленкенсоп, – сурово сказала Таппенс. – И займитесь своим делом.

Глава 5

I

Коммандер Хайдок оказался чрезвычайно радушным хозяином. Он радостно приветствовал мистера Медоуза и майора Блетчли и настоял на том, чтобы показать первому «мое маленькое гнездышко».

«Приют контрабандиста» первоначально представлял собой пару домиков береговой охраны, стоящих над обрывом, выходящим к морю. Внизу находилась маленькая бухточка, но добираться дотуда было опасно, разве что какие-то особенно предприимчивые парни могли на это решиться.

Потом коттеджи выкупил какой-то лондонский бизнесмен. Он объединил их и сделал вялую попытку завести тут сад. Порой он урывками наезжал сюда летом. После него коттеджи стояли в запустении несколько лет, их сдавали с минимумом мебели на лето постояльцам.

– Затем, несколько лет назад, – рассказывал Хайдок, – их продали человеку по фамилии Ханн. Он был немцем, и, по мне, был он шпионом.

Томми навострил уши.

– Это интересно, – сказал он, ставя на стол стакан, из которого потягивал шерри.

– Чертовски дотошные типы, эти немцы, – сказал Хайдок. – Они уже тогда готовились к этому представлению, так я думаю. Посмотрите, как расположен этот дом. Лучше не придумать, чтобы подавать сигналы на море. В бухте внизу может причалить моторная лодка. Благодаря изгибу скалы бухта полностью изолирована. И не говорите мне, что этот тип, Ханн, не был немецким шпионом!

– Конечно, был, – сказал майор Блетчли.