Иисус достоин аплодисментов

Галя очнулась ото сна; за окном поздний вечер. Она не сразу поняла — где она. Наступившие сумерки обесцветили комнату: только темные квадраты на стенах и непонятные пугающие силуэты на столе… Что-то, свернувшись, лежало в кресле. И на полу. Затаившись, Галя вглядывалась в эту живую наполненную чем-то комнату.

— Федор Сингапур, — негромко произнесла она.

Ответа не последовало. Посидев еще, Галя осторожно ступила на пол. Сапожек не было. Шаг — скрипнула половица, еще шаг… На носочках, не включая свет, обошла она пустую квартиру, всякий раз замирая от скрипа рассохшегося пола; долго стояла, вслушивалась; где-то работал телевизор, какие-то звуки с улицы, проехала машина. Но здесь, в квартире, все было тихо… только щелканье кварцевых часов. Стоило бы включить свет. Галя боялась этого. Глаза привыкли к темноте. Она осмотрела дверной замок. Конечно, стоило включить свет, и нашлись бы и сапожки, и проще бы было открыть дверь, но… Она вернулась на диван.

Не высидев и пяти минут, вновь стала осторожно ходить по комнате, на каждом шагу натыкаясь или на какую-нибудь тряпку или пустую бутылку… Возле кресла, где был этюдник, остановилась, заглянула на лист, с которого наблюдала белая женщина. Долго Галя вглядывалась в эту картину, освещенную уличным светом фонарей и окон соседнего дома. Свет падал мягко, четко выделял белый блестящий силуэт. Галя осторожно пролезла между этюдником и креслом; села в кресло. Теперь можно было разглядеть и подъезд, где у стены сидела женщина. Невольно Галя коснулась ее головы пальчиком, точно погладив, провела она по контуру, краска легко поддалась, контур смазался, пальчик окрасился белой масляной краской. Не зная, что делать, Галя вытерла пальчик о край юбки. Но что делать с картиной? Полукруг, оставленный пальчиком точно покрыл женщину уродливой наполеоновской шапкой-треуголкой; что-то униженное осталось в облике женщины. Галя в ужасе теперь смотрела на свое творение. Нужно было исправлять, убирать эту уродливую набекрень шапку. Пальчиком, она попыталась стереть ее, шапка размазалась, смешалась с цветом подъезда, превратилась в растрепанные, уже грязно-зеленые, волосы. Выбравшись из кресла, Галя подбежала к двери. Нужно было бежать. Пока не вернулся Федор Сингапур. Бежать. Она стала дергать ручку двери. Конечно — сначала отомкнуть замок! Она крутила ручку замка, крутила ее до упора в обе стороны, дергала дверь. Замок упрямо не открывался.

— Сволочи, сволочи вы! Я не хочу жить! — проснулся сосед этажом ниже. — Водки, похмелиться, сдохну я! — в бессилии хрипел он, в панельной хрупкой тишине старой хрущевки. За стеной сделали звук телевизора громче.

— А сейчас вы испытаете гордость за наш русский народ. Готовы? — победно восклицал юморист Задорнов.

— Водки! — силясь, орал сосед.

— Готовы?! — еще победнее повторил юморист.

Опустившись по стеночке, на пол, запустив пальцы в волосы, Галя беззвучно зарыдала.

— Не хочу жить! — все тише хрипел сосед.

— Готовы?! — все громче восклицал юморист. — Они — наши русские — знаете, до чего додумались?

Галя, до боли заткнула ладонями уши. Громкий многосотенный хохот прорвался сквозь ладони. Галя зарыдала, в голос, уже ничего не слыша, опустившись на пол, скрючившись возле двери, не чувствуя как дверь толкала ее…

Открыв железную дверь, Сингапур пытался открыть вторую, деревянную, упиравшуюся в свернувшуюся возле входа Галю. Наподдав, Сингапур отодвинул Галю, пролез в проем, тут же включил свет.

— А! — воскликнула Галя. Она повернула к Сингапуру свое ошалевшее сморщенное лицо. Сингапур остолбенело смотрел на нее. В квартиру протиснулся Данил.

— Ого, — произнес он, тоже встав и уставившись на скрюченную на полу Галю.

— Картины! — воскликнув, Сингапур бросился в зал. В зале вспыхнул свет… Все было в порядке. Сингапур внимательно оглядел стены, где висели картины — все на своих местах. Он вернулся в коридор. Галя все лежала на полу.

— Ты чего? — спросил он, поняв все по-своему. — Глюки? Поднимайся, — он протянул ей руку, — поднимайся, говорю, а то лежишь тут…

Она не дала ему руку, спрятала, заведя за спину.

— Хватит дурить, — Сингапур схватил ее за плечо и поднял. Галя упиралась, падая на колени.

— Блин, и что с ней делать? Вставай! Нечего здесь валяться, у меня полы затоптаны. — Он с силой поставил ее на ноги, вялые в коленях. Галя упорно не хотела подниматься с пола.

— Ну все, — Сингапур поволок ее в зал, решив, что раз уж лежать — то на диване.

— Нет! — Галя вырвалась. — Нет, — ползком, на корячках, выскочила в открытую дверь в подъезд.

— Во блин! — только и сказал Сингапур.

— Босиком, — заметил Данил.

— За ней! Во, бля, такая, — Сингапур схватил стоявшие все это время у двери под вешалкой, Галины сапожки, и выскочил вслед за Галей.

Она спряталась на первом этаже, забравшись под лестницу в самую глубину. И затихла.

— Ты ее видишь? — спрашивал Сингапур, стоя посреди двора.

— Нет; как сквозь землю, — отдышливо ответил Данил, успевший пробежать двор, добежать до автобусной остановки и вернуться. — Не может она так быстро… Мы же… сразу за ней выскочили.