Игры на раздевание

Мне запомнились те дни как одни из самых волшебных, когда, заставляя себя рассматривать рисунок на тарелках, я не могла оторвать глаз от профиля парня, так усердно сжимающего мою руку. Когда оценивала размер простыней и думала о том, для чего они предназначены. Ясно же ведь – не для сна. Какая разница, на чём спать? А вот любить друг друга…

Он сказал, его любимый цвет – красный. Поэтому на следующий же день, после занятий, я бегу во все известные и неизвестные магазины эксклюзивного белья, чтобы найти правильный оттенок красного.

Так, во мне окончательно рождается женщина. За красным бельём следуют кухонные полотенца и салфетки с вышивкой, миски и тарелки ручной работы, вазы и фигурки из «Звёздных Войн» - я вью гнездо.

А Кай улыбается. И помогает мне.

Он согласен разобрать и вынести новую икеевскую полку, чтобы поставить на её месте старинный китайский комод с гравюрами. Согласен подарить наш новый икеевский стол вечно голодному Олсону, чтобы водрузить на его месте высоченный зелёный стол в стиле «Прованс», а потом носиться со мной вместе по Ванкуверу, чтобы найти подходящие для него по высоте стулья. Мы покупаем сразу пять штук – себе и троим будущим детям. Однажды я жалуюсь на то, что в гардеробной мало полок и, вернувшись из института двумя днями позднее, обнаруживаю ещё семь - Кай смастерил именно там, где их и не доставало.

В моём гнезде вкусно пахнет домашней едой, и Кай ни разу не вспоминает о том, что моё время мне нужно для учёбы. Он ни о чём не просит и ничего не требует, но, унюхав с порога ужин, расплывается в такой довольной улыбке, что я покупаю всё новые и новые кулинарные книги, заставляя ими на кухне собственноручно построенный Каем стеллаж.

С работы он приходит невероятно грязным и адски уставшим, поэтому хорошо накормить его не обязанность, а моя физическая потребность. Да, я именно физически ощущаю его усталость, иногда вымотанность и даже отчаяние, что для основного дела остаётся так мало времени. И всеми силами стараюсь все эти трудности сгладить - несколько раз устраиваюсь на вечернюю работу, но Кай нервно меня выдёргивает оттуда со словами:

- Тебе учиться нужно!

- А тебе…

- А я свою учёбу уже закончил, остальное – мои проблемы!

- Как же твои… я думала…

Он обнимает меня объясняя:

- Я мужчина, я сильнее. А тебе ещё детей наших рожать! Поэтому береги себя и… просто учись.

 И я просто учусь, а Кай не позволяет даже стирать его рабочую одежду своим извечным хмурым:

- Я сам!

Но мне хватает и белой строительной пыли, рассыпающейся по квартире всякий раз, как мой парень возвращается с работы - я нарекаю её «проклятием». Пыль въедлива, но вот моё желание заботиться о нём, моём первом и единственном мужчине, кажется сладким на вкус.

«Откуда это во мне?» - иногда спрашиваю себя, остановившись, словно очнувшись от морока. Но это был не морок, это была…

 Любовь.

Настоящая, такая же, как у здоровых нормальных людей. Нейротипичных.

Я к нему не просто привязалась, а приросла. Вот примерно так же, как прирастают черенки, привитые к стволу дерева. Мне всё время хотелось прикасаться, прижиматься, казалось, что его руки - это мои руки, его шея и спина - это мои шея и спина, а самое спокойное и умиротворяющее место на свете - это больше не кровать и подушка, а его плечо и размеренный звук биения сердца. Иногда я забывала о том, что мы не одни, могла подойти, прильнуть к груди щекой или сесть рядом и положить голову на любую доступную часть его тела, куда придётся, только бы чувствовать его.

Это странно, но сумасшествие началось не сразу, а через несколько месяцев от того момента, когда мы впервые съехались. У всех нормальных пар порядок был другим: встретились, притянулись, полюбили, сошлись, потому что не в силах проживать минуты друг без друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У нас же – всё наоборот.

Поселились вместе, потому что… так захотел Кай. Почти приказал мне, а я, не терпящая приказов, упёртая, вздорная, дикая, неподдающаяся никому, кроме матери, поддалась.

Почему? Ответа на этот вопрос у меня нет до сих пор.

Но то, что началось потом, в январе, достигнув своего пика весной, я никогда не забуду, и если рассуждать разумно, уже из-за одного этого стоило рождаться.

Мы оба сходили с ума везде, где для этого была возможность. И где не было тоже. Мне пришла тогда мысль, что это и есть то, что называют медовым месяцем, только у нас его острая форма длилась почти год, а стёртая не прекращалась до самого рождения дочери.

- Я не могу ни на чём сосредоточиться! Так и останусь на всю жизнь строителем! Отпусти уже мои мозги! – молили меня опухшие от поцелуев губы.

- Я их не держу! – смеялись мои в ответ, ничуть не менее опухшие.