Игры на раздевание

Я не должна понимать любовь, но почему-то понимаю её и бесконечно нуждаюсь в Кае. В каждом его прикосновении, взгляде, слове, дыхании. Внезапно и совершенно для себя неожиданно обнаруживаю, что все мои мысли рано или поздно, причём скорее рано, чем поздно, сводятся к одному и тому же: я думаю о нём в институте на лекциях, во время практики, когда осматриваю пациентов и вчитываюсь в истории болезней, я думаю о нём, когда бегу в лабораторию, когда возвращаюсь из лаборатории, когда глотаю свой кофе в кафетерии и жую пончик, потому что теперь я, оказывается, ем пончики. Не потому ли, что их любит Кай?

Мне кажется, что красивее его лица нет, особенно в моменты, когда он, нависая надо мной, смотрит сверху вниз, когда дурачится, улыбаясь до ушей, когда смотрит искоса, уверенный, что не вижу. Любуется. И я любуюсь. Нам мало минут, часов, дней вместе. Чувств так много, что лёгким не хватает воздуха, глазам дня, рукам ночи, а в голову лезут глупейшие мысли вроде тех, когда представляешь себя одеждой на его коже.

И сны все в обнимку, прилипнув друг к дружке, прижавшись до ломоты в шее и боли в плечах, мучаясь от духоты, но ни за что не соглашаясь расстаться.

Распахнув глаза, я обнаруживаю себя в самой глубине изумрудного взгляда, в ласковых объятиях улыбки и важных для меня слов:

- А утром ты ещё прекраснее…

Кай трогает мои скулы, брови, губы, медленно отодвигает в сторону плед – хочет видеть всю. Он ничего не говорит, только смотрит, и под этим взглядом разворачивается моя женственность. То, как медленно его глаза скользят по моим юным изгибам, не скрывая восторга, не стыдясь пусть местами вызывающих, но вместе с тем исконно мужских желаний, заставляет меня чувствовать себя женщиной, умеющей возбуждать. Обязанной возбуждать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мне это нравится…

Но ещё больше мне нравится вначале неуловимый и едва осязаемый свет в его глазах, с каждым прожитым вместе днём перерождающийся в мощное и яркое сияние.

Я не читаю романов о любви. Я не смотрю фильмов о любви. И принц в моей сказке скорее был Героем, нежели любовником, но внезапно очнувшееся во мне «женское» неустанно твердит «Это ОНА, Викки. Это любовь. Он видит тебя, чувствует. Он любит».

Это «любит» было завораживающим. Оно жило не только в его глазах, но и в ладонях, губах, в изменившемся голосе. Оно врастало в меня его заботой. Он не просто отогревал меня, он делал гораздо больше - он учил любить, показывал, как.

- Ну что? Целоваться будем?

И я повторяла за ним, привнося своё. Не играла в игры не потому, что слишком глупа, а потому, что не считала нужным. Всё, что во мне было, я показывала ему: и нежность, и привязанность, и острую необходимость в его ладонях, словах, его времени.

И он часто мне говорил:

- Я доверяю тебе.

А однажды выдал фразу, смысл которой от меня тогда ускользнул, но теперь, в сорок лет, стал прозрачным:

- Я доверяю, а значит, могу чувствовать в полную мощь… отпустить себя.

- И много той мощи?

- Очень много.

Он был слишком серьёзен в том мгновении, и одно это уже могло бы натолкнуть меня на размышления.

Глава 24. Кто она?

Она всегда была рядом с ним. Не просто рядом, а в прямом физическом и духовном смысле: Дженна - самый близкий друг и соратница моего Кая во всех его начинаниях.

Закончив BCIT – технический институт, Кай сразу нашёл работу в IT –компании, одной из немногих в то время. Днём работал на неё, а ночью и в выходные – на себя. Кай Керрфут быстро сообразил, что в растущей отрасли есть все шансы добиться успеха, однако ему не хватало времени на собственные проекты. Не долго думая, он уволился с профессионального места работы и устроился в строительную фирму, где платили больше и позволяли работать парт-тайм – 2-3 раза в неделю. В свободное от стройки время он генерировал идеи, которые впоследствии превращал в проекты, требующие неимоверных инвестиций времени, труда и таланта, который был и у него, и у его бессменной помощницы – художницы по имени Дженна.

Кай работал в те годы денно и нощно, и именно по этой причине его предложение жить вместе было таким скоропалительным – у него попросту не было времени на свидания, встречи, раскачивания и присматривания. Некоторые решения он принимал практически молниеносно – условия неустанно наращивающей свои темпы действительности вынуждали соображать быстро и ещё быстрее действовать.

Он хотел девушку в свою постель, потому что, невзирая на напряжённый график, зажавший его в тиски своих требований, молодое тело просило жизни. И этой самой настоящей жизнью были до отказа заполнены наши ночи и не только они – мы находили друг друга и по утрам, и днём, если у меня не было лекций или дежурства в клинике. Мы стонали в его постели от переполняющего обоих экстаза, а потом я натыкалась на пьющую на общей кухне чай Дженну, спрятавшую свой нос в очередной книжке по допотопным методам анимации.