Игра в косынку. Практикум

— С ума все рехнулись!!! — проорала я, и тут снова раздался звонок в дверь. Резко развернувшись, я, походкой каменного гостя, отправилась открывать.

За порогом стоял Гоша с двумя пакетами.

— У тебя вечеринка? — спросил он смущенно.

— С чего ты взял? — возмутилась я.

— Марго, — Гоша попытался заглянуть в квартиру, — во первых, ты в одном лифчике, а на улице не так уж и жарко.

— Гош, — я вдруг почувствовала, как слезы бегут у меня по щукам, — ты прощения у меня просить не будешь?

— За что? — опешил Гоша, — я тебе говорю, надень что-нибудь.

— Гош, ты можешь выгнать из моей квартиры пятнадцать человек? — продолжала я гнуть свое.

— Не знаю, — слегка опешил Гоша, — но попробовать можно. Кого ты к себе поназывала?

— Сам иди и смотри, — буркнула я.

— Гоша! — Анечка возникла из-за моей спины как привидение, — сколько лет! — видок у нее был — не бей лежачего — все порвано, а что не порвано, то перекручено, надето наизнанку или напрочь отсутствует.

— На той неделе виделись, — Гоша слегка потеснил меня и поставил пакеты на пол, — что у вас тут происходит?

— Дурдом какой-то, — вздохнула я и мы с Анечкой и короткими перебежками просочились на кухню. К нашему величайшему облегчению, она была совершенно пустой. Побитую посуду и перевернутую сковороду с курицей мы вообще не брали в расчет — по мне, так эту курицу уже можно было попытаться надеть нам на голову — мы бы и не почесались.

— Внимание, — раздался из комнаты бодрый Гошин голос, — я — участковый, направлен сюда для скорейшей очистки помещения.

Послышался нестройный гул, глухие удары и грохот ломающейся мебели. Некоторое время мы прислушивались к происходящему, а потом махнули рукой и тихонько присели рядышком на диван.

— Васю тоже выгонять? — заглянул к нам Гоша.

Мы синхронно кивнули.

— Понял, — ответил Гоша и скрылся.

Мы с Анечкой переглянулись и тяжело вздохнули.

— Ешьте персики, они в пакетах, — появился Гоша и снова исчез.

— В коридор за персиками не пойду, — категорически заверила меня Анечка.

— Лучше смерть, — горячо согласилась я с ней.

Мы еще раз тяжело вздохнули. Гомон в коридоре усиливался. На кухне снова появился Гоша, швырнул на стол свои пакеты и снова отбыл в коридор. Кто-то заорал:

— Не пойду! Я буду жаловаться! — и Анечка болезненно вздрогнула.

— Никита твой, между прочим, — заметила я.

Анечка уныло подперла голову рукой и пригорюнилась.

Тут хлопнула входная дверь и в квартире воцарилась тишина. Я с хрустом помотала головой.

— Ну вы даете, — раздался Гошин голос, а потом появился и сам Гоша. — Персики помойте.

Мы потерянно молчали.

— Что вам в голову пришло всех их звать сюда? — продолжал допытываться Гоша. Я пожала плечами, и тут мы с Анечкой оказались избавлены от необходимости давать какие-либо объяснения, потому что в открытое окно полилось стройное пение:

— Ой, то не вечер, то не ве-е-ече-е-ер,
Ой, мне малым мало спалось…

С тихим вскриком мы втроем подскочили к окну и по пояс высунулись в него. Час от часу не легче. Вся толпа, выпертая из квартиры, выстроилась перед моим домом в стройный полукруг и мощным хоровым пением давали прикурить всему кварталу. Завидев нас с Анечкой, они завершили музыкальную фразу и смолкли. Раздался тихий голос:

— Три-четыре… — и уже грохот, сделавший бы честь любому военному параду, — Марго, Анечка, простите нас!!! Простите, простите, простите! Ура!!!

Тут раздался звонок в дверь.

— Я открою, — просипел Гоша и отправился к двери.

— Простите!!! — орали кабальеро.

— Как, блин, на параде, — выдохнула изумленная Анечка, — ни разу в жизни такого не видела.

Я потерянно молчала. Тем временем из коридора послышалось:

— Хай, Маргоу! Ай лав ю вери мач.

И Гошин потерянный голос:

— Вы к кому?

— Хай, Анья! — продолжал дорогой заморский гость, — ай лав ю вери мач.

Анечка осела на пол, держась за подоконник и истерически захихикала.

— Не смешно, — я попыталась поднять ее, но Анечка отбивалась и икала.

— Мы — кре-ти-ны! Мы — кре-ти-ны! Мы — кре-ти-ны! — скандировала толпа под окном.

Я бросила умирающую от смеха Анечку и побежала в коридор. Там я застала побелевшего Гошу и Майкла Джексона со стеклянными глазами. Как только он увидел меня, его взгляд стал чуть более осмысленным.

— Хай, Маргоу, — начал он.

— Марго, — страшно прошептал Гоша, — кто это?

— Ты его не знаешь, — ответила я и резво захлопнула дверь прямо под носом у Майкла Джексона.

— Марго, — Гоша схватил меня за плечи и хорошенько тряхнул, — что вы тут устроили?

— Отпусти! — я оттолкнула Гошу, — заладил: «Что вы устроили, что вы устроили»… Это не мы.

— А кто? — набычился Гоша.

— Оно само.

У Гоши, судя по всему, было что сказать, но его слова прервал душераздирающий рев и жуткие вопли. Потом с кухни послышался слабеющий Анечкин голос:

— Господи…

Мы с Гошей рванули на кухню, отпихнули Анечку, повисли на подоконнике и я почувствовала, что у меня слабеют колени.

По двору моего дома с ревом носилась Годзилла!

Рядом со мной раздался глухой грохот. Я обернулась и увидела, что Гоша упал в обморок.