Игра в игру

Итак, отношения мужского и женского начал. История человечества – это история возникновения и развития разума. А история развития разума – это история его войн с душой. Самая известная и популярная у людей форма войны – это любовь. Вот почему все романы – краткие истории человечества. В сущности, мои отношения с Машей, например, или Еленой, а также с Электрой и Каролиной, кратко и сжато повторяют всю историю человечества. Мне не надо рассказывать историю, я знаю ее по своей жизни. Я всегда чувствовал себя историческим персонажем, жизнь которого вмещает в себя больше, нежели жизнь обычного человека. А для обычных людей истории просто не существует. Есть только здесь и сейчас. Есть только миг между прошлым и будущим, главное в котором – торговля и ремесла. Мало того, что они живут не на Земле, летящей в космосе, а где-то на окраине Минска, они еще живут вне времени. Вне пространства и времени, W.C.. Если бы я был Богом, создавшим подобную породу, мне было бы нестерпимо стыдно. Я был бы Богом Красного Цвета. Вот почему, исходя из лучших побуждений, я считаю, В.С., что Вас нет. Я с уважением отношусь к самой номинации – Господь Бог. Люди – это абсолютно не божественное что-то, они просто компрометируют само начало, их сотворившее. Вы бы придумали что-нибудь поинтересней, W.C., не сомневаюсь, или, на худой конец, отреклись бы от них. Реальный масштаб человека – это масштаб его нереальной мечты. Скажи мне, о чем ты мечтаешь, и я скажу – кто ты. О чем мечтают люди всех времен и народов? О количестве нулей, вписанных собственной дрожащей рукой в чек, который они мечтали бы обналичить в небесной канцелярии, опередив всех своих конкурентов. Их мечта – дорого стоит. Какие люди – такая и история. Блошиные бега, главный приз на которых – все тот же чек. Вместо истории мы ковыряем мифы, лучшие из которых – древнегреческие. На мой вкус они поинтереснее евангельских и древнерусских. В последнее время даже придумать толком ничего не могут. Елена, Афродита, Тесей, Зевс, Геракл, Электра, Мария…

Все на круги своя.

Кем же являюсь я, в таком случае, – я, человек одной книги, преодолевший суету цивилизации и живущий в столице культуры, у себя в квартире? Если бы мои мечты исполнились, Вам пришлось бы туго, а, Ваше Сиятельство?

Давайте подробнее поговорим о героях, о великих людях, усилиями которых творилась сама история. Роль «личности» в истории: тема достойная нашего внимания. Казалось бы, великие даются обыкновенным людям в назидание и поучение, чтобы последние время от времени чувствовали свое ничтожество. Как бы не так.

Первая часть биографии великих, та, когда они творили свои шедевры, в которых в недоступной для простого смертного форме выражено восхищение психологией цветника, интересует людей постольку, поскольку существует вторая часть, когда великие обязательно (это фундаментальный закон!) обнаруживают свое ничтожество. Пушкин окажется бабником, Лермонтов – монстром, Гегель и Гоголь – занудами, Мольер и Гете – продажными; алкашей и наркоманов среди великих – не счесть, подонков столько же, сколько и гениев.

Получается: мы не только хуже, бездарнее, но и лучше этих сомнительных избранников. После того, как ознакомишься с неизбежным теневым обрамлением, с мусором и сором, становится гораздо легче: охотно прощаешь этим мерзавцам свою неполноценность, следствие их гениальности, ибо другим следствием гениальности является их вопиющая ублюдочность. Самыми лучшими оказываются самые обычные. Как вы, да я, да целый свет. Гении ненормальны во всех отношениях, а мы – во всех нормальны. Одно стоит другого. Люди, я уверен, и о Христе слушают с тайным удовлетворением, подозревая, сколько же грязи скрывается за такой благодатью. Что делал великий Назаретянин до тридцати трех лет? А? Это большой вопрос.

Но не дай Бог преподнести им биографию человека, отличавшегося достоинством (не в их понимании, а в моем)! Такого унижения они не потерпят. Человека, который реализовал личность в себе, они посчитают своим главным врагом, хотя еще и не видели такого. Порадовать их?

Неужели человеческое счастье – это счастье не быть человеком?

Я не помню, чтобы пришедшее ко мне понимание наполнило меня счастьем. Нет, все же не так. Женщины на фоне моего понимания человека – вот мое счастье. Женщины если и не нейтрализуют понимание, то обогащают его, служат противовесом, спасают от самого себя. И чем глубже понимание – тем больше я ценил окружающих меня женщин.

При этом я все сильнее и сильнее презирал тех, кто бессознательно окружал себя живыми существами, любил «жизнь», по убеждениям таких же жизнелюбов. Коты, собаки, жены, дети, внуки, яблони, кусты малины – вот цветник жизни. Все цветет и пахнет. Человек сам становится частью цветника, млекопитающим, папой, дедушкой или тетей, понимание только угрожает цветнику, а потому его избегают, словно суховея, превращающего все в пустыню. После человека остается цветник, а после понимания…

Nihil ne canem vel catum reliquit. Ничего не оставил, даже кошки и собаки. Это о таких, как я.