Игра на выбывание

Дальше двинулись вместе. И сразу выяснилось, что это не местные будут нас задерживать, а мы их. Даже малыши двигались по пескам так шустро, как-то по-особенному обтекая барханы, что нам пришлось поднапрячься, чтобы хотя бы сразу не отстать.

– А мы ещё решали; бросать или не бросать, – отдуваясь, пошутил Костя, вытирая рукавом струящийся по щекам пот. – Тут как бы они нас не бросили!

Ганиб, заметив, что мы прочно обосновались в хвосте колонны, сбавил шаг, дождавшись нас.

– Положите по одному корешку под язык, – бросил он мне небольшой кисет. – Поможет. Но только по одному. Иначе только хуже будет.

Я задумчиво подержал в руке шевелящийся мешочек, развязал тесёмку, с сомнением заглянул внутрь, не решаясь сунуть руку в бугрящуюся массу.

– Что там? – склонила голову шедшая рядом Инга. – Фу! Черви какие-то!

– Точно, черви, – согласился с ней Степан. – И что нам с ними делать? Надеюсь, не есть?

– Не слышал разве? – покачал я головой. – Под язык ЭТО нужно класть, а не жрать, – и, чуть подумав, хмыкнул: – Но если хочешь – жуй. Тебе можно!

– Бррр! – судорожно передёрнула плечами девушка, очевидно представив жующего червей Степана. – Я это ни есть, ни под язык класть не буду!

– Дядя, дай живицы, а то моя совсем сухая стала.

– Тебя как зовут, малец? – присел я на корточки перед пятилетним мальчуганом в рваной накидке.

– Я ещё не получил своё имя, – сердито наморщил брови мальчуган и деловито уточнил: – Так что, дашь?

Я протянул мешочек. Привычно сунув в рот извивающее «нечто» маленький непись слился с толпой беженцев.

– Вот как-то так и надо, – озадаченно посмотрел я вслед, всё ещё не решаясь последовать его примеру.

– Дай, – Тахир, забрав у меня кисет, вынул небольшую бурую палочку, жирным червяком извивающуюся у него промеж пальцев. Внимательно осмотрел, повертев перед глазами, и сунул себе в рот.

– Гадость, какая! – брезгливо передёрнула плечами Инга. – Как ты можешь это в рот совать, Тахир? Я нипочём не возьму!

– Значит, отстанешь и умрёшь, – невозмутимо ответил тот, возвращая мне кисет. – Старик плохого не посоветует. Мы ему сейчас нужны. А как выживать в пустыне, местные хорошо знают.

– Боюсь, он прав, – вздохнул я, доставая ещё одного «червяка» и поднося ко рту. Тот даже на ощупь был склизким и противным. – Брезгливые здесь не выживают.

Впрочем, попав под язык, живой корень тут же перестал шевелиться и замер, наполняя рот тягучей солоноватой слюной.

– Бодрит, – со знанием дела сообщил, последовавший моему примеру, Костя. – И слюна появилась, что характерно!

Следом засунули себе червяков в рот Владимир и Степан. Инга заколебалась, но довод Селезнёва, что она не только сама погибнет, но и мы из-за неё тоже, заставил девушку пересилить себя.

С корешками идти оказалось действительно легче, и мы довольно бодро и что особенно радует без приключений дошли почти до самого оазиса. Почти.

И всё-таки пустыни – это зло! А как ещё прикажите к ним относиться, когда от палящего в самой зените солнца плавится даже съёжившаяся тень у тебя под ногами? И тебе от этого пекла уже ничего не спасает: ни белые балахоны, что заставил напялить на головы Ганиб в самом начале знакомства, ни остатки воды, стремительно приближающиеся к точке кипения и скорее обжигающие рот, чем утоляющие жажду, ни даже эти проклятые корешки, сухими веточками лежащие под начавшим набухать языком. Последний час я шёл уже практически на автомате, механически переставляя ноги и сосредоточившись лишь на одной задаче; не упасть. Не думаю, что мои спутники чувствовали себя лучше, поэтому начало тревоги поднявшейся среди жителей пустыни мы прозевали.

Ну вынырнул из-за бархана Джанил, (единственный мужчина среди беженцев выполнявший при Ганибе функции разведки), направив коня к идущему впереди колонны старику. И что с того? Он и раньше периодически о чём-то Ганибу докладывал. А то, что спешился, обратно в дозор не ускакав, так может отдохнуть решил? Не себе, так коню передышку дать? Я и так сильно удивлялся, откуда у бедного животного столько сил взялось; несколько часов подряд по такому солнцепёку туда-сюда скакать? Как-никак не верблюд!

А вот на то, что беженцы начали в плотную кучу сбиваться, заталкивая детей в её центр, внимание обратить мы были должны. Мы и обратили, но как-то вяло, апатично, без огонька, я бы сказал.

– Чего это они? – с трудом прохрипел сквозь потрескавшиеся губы Константин. – Кучковаться зачем-то начали.

– А бес их знает, – попытался сфокусировать я взгляд на местных. – Может опасность, какая впереди? Сейчас до Ганиба дойдём, узнаем. Вон он уже кричит нам что-то, да руками машет.

– Допиваем всю воду, какая осталась, – распорядился Селезнёв. – Похоже, скоро нам все силы понадобятся.

Я поболтал баклажкой, оценивая сколько живительной влаги осталось в посудине, выпил примерно половину, даже не почувствовав вкуса и, вздохнув, передал Инге. Жажда не уменьшилась ни на йоту, но вязкая хмарь в голове чуть-чуть отступила, позволив более адекватно реагировать на окружающую обстановку.