Игра на повышение

Из светлого кабинета Грабиса вернёмся в уже известную комнату, на одной из стен которой висит большая, подсвеченная карта, место рядом с которой занимает неподвижный человек, в обязанности которого входит вводить цифры через клавиатуру; посередине комнаты круглый стол, плотно обставленный четырьмя стульями. Сидящие на них люди – враги, в скором времени, не сходя с места, не поднимая своих сводимых напряжением тел они развернут самый настоящий театр боевых действий. И в отличии от всей войн, бывших до этого, исход этой решат ровно нарезанные кусочки тонкого картона.

– Господа, самое время приступить к выставлению блайндов, чтобы наш банк не был пустым.

Эти слова Клауса Филиппа Марии Шенка графа фон Штауффенберга Рансхофена относились к Джабару Ромуло и Натану Гершелю, соответственно сидящих за ним по ходу часовой стрелки. Этой незатейливой фразой он ставил под удар как минимум пятнадцать тысяч людей.

Его пальцы двигались не так умело, как у опытного крупье, но в этих движениях просматривалась фатальность. Мир на секунду остановил своё дыхание, а потом Рансхофен стал раздавать карты. Он снимал верхнюю, переносил её на стол и плавно придвигал к Президенту. Первым карту должен был получить Ромуло, Рансфохен ещё несколько секунд удерживал карту ногтём, дожидаясь пока Джабар разлепит свои губы и еле слышно произнесёт:

– Белу-Оризонти…

Слово ещё не успело слететь с его губ, а у пяти тысяч людей сердце пропустило несколько ударов. Приговор был вынесен, осталось только дождаться окончательного вердикта.

Рансхофен согласно кивнул, снял следующую карту и придвинул её к Гершелю. По правилам на долю Гершеля выпал большой блайнд, а значит его ставка должна была вдвое превышать ту, которую сделал Джабар. Натан не стал затягивать, он пришёл с уже готовым планом и собирался его придерживаться. Вряд ли мысль о том, что Президент заранее выбирал города для ставок, облегчила жизнь их обитателей, но Натан всегда предпочитал обдумывание спонтанным действиям.

– Сдерот. – Сухими губами проговорил он, смотря прямо в заискивающие глаза Рансхофена. – Это десятитысячник.

Граф согласно кивнул и потянулся за следующей картой, но Гершель успел заметить, как сощурились его глаза. Конечно, это ничего не значило, но у Железного Гершеля поджались пальцы на ногах.

Глядя на выкладываемую перед ним карту, Грабис старался выглядеть как можно более спокойным, в этот кон он не обязан был делать ставок, а потому мог позволить себе роскошь сбросить карты. Так учил его Фарханг, и Йоханайн собирался воспользоваться этим. В ближайшем розыгрыше ни одному из его городов не угрожает опасность, а потому он собирался, как это называл Фарханг, вчитаться в лица противников.

Он равнодушно принял карту и стал глазами стрелять по чужим лицам. Собственные карты его не интересовали или интересовали не столь сильно…

Рансхофен сдал себе, а потом повторил весь круг: Ромуло, Гершель, Грабис и завершил раздачу собой. Пришло время первого торга, начать его должен был игрок, сидящий за тем, кто поставил большой блайнд, то есть Йоханайн Грабис. Вместо того, чтобы уравнять ставку, Грабис демонстративно отодвинул от себя две карты на край стола и объявил:

– Сбрасываю. – Он даже не стал смотреть свои карты, незачем показывать остальным, что его распирает от желания увидеть их. Контроль ситуации начинается с себя, а Грабис решил чётко обозначить, что происходящую ситуацию он полностью контролирует.

Рансфохен, к которому перешёл ход, пожал плечами и, стащив карты со стола, изучал их. На руку ему пришли бубновый валет и пиковая шестёрка, трудно было сказать что-либо определённое, нужно было дождаться "флопа"1.

– Уравниваю имеющуюся ставку. – Сказал он к удивлению всех остальных участников. – Эссен. – И пристально глядя на Гершеля добавил, – тоже десятитысячник…

"Только безумец стал бы уравнивать ставку в этой игре. Или он настолько уверен в комбинации, которая ему выпала? – Гершель вглядывался в прилизанное личико с абсолютно немужским левым пробором и пытался разгадать, что же скрывается под ним. – Похоже, что первое впечатление не всегда бывает обманчивым, и истории, окружающие личность этого выскочки, правдивы…"

До открытия первых трёх карт должен был высказаться Джабар Ромуло, пока что он внёс только половину своей ставки и должен был определить дальнейшую судьбу торгов. Как и всегда в покере у него было три варианта: уравнять, поднять ставку или просто сбросить карты. В первом случае жертвы были осознанной необходимостью, во втором – излишним риском, а в третьем – абсолютной неизбежностью. Для тех, кто ставил блайнды, сброс являлся негласным табу, продиктованным здравым смыслом.

Ромуло понимал это лучше любого другого, ему оставалось только плыть по течению. Опять из его рта послышалось что-то неразборчивое, что в конце концов сложилось в название:

– Гаурульюс. – Ещё один город оказался под ударом. В наступившей тишине было слышно, как пальцы неподвижного человека стучат по клавиатуре.

Первый круг торгов завершился, три игрока находились в игре, общий банк составлял тридцать тысяч человек.