Все мои ровесники стали подростками. Они, очевидно, дружили между собой, но меня сторонились. Сделав пару безуспешных попыток влиться в их разговор, я с видом, будто мне все равно, взяла высокий бокал с клубничным лимонадом и отошла в сторону. С ним села на кожаное кресло за рабочим столом. Отсюда открывался вид на всю гостиную.
Папу окружили мамины друзья, расспрашивали его, как прошли три года и есть ли новости. Папа терпеливо отвечал на все вопросы.
Вместо хрустальной люстры висел дизайнерский светильник, похожий на осьминога-мутанта, каждое щупальце которого заканчивалось лампой с оранжевой спиралью.
— Красивая люстра, правда? — раздался надо мной голос Вадима Петровича, а я от неожиданности плеснула лимонада на платье.
— Да, красивая. Похожа на морское чудовище. — Я стряхнула капли с подола.
Он рассмеялся, продемонстрировав идеальные зубы, и отпил из своего стакана.
— О маме есть какие-нибудь новости? На связь не выходила? — неожиданно спросил он, внимательно глядя мне в глаза.
Пораженная прямотой вопроса и тем, что он задается повторно, я молчала. Опасайся голого льва.
— Нет, не выходила. — И, набрав воздуха, продолжила: — Папа думает, что она… ее уже нет в живых.
И показательно опустила глаза в бокал с лимонадом, поболтала льдом. Льдинки брякнули друг о друга.
— Жаль, очень жаль. Она подавала большие надежды как микробиолог. Очень талантливая. — И он пустился в воспоминания, когда мама была еще студенткой на его кафедре. Вполуха я слушала историю о компании, как он говорил, «биотех-стартапе», который они запустили с коллегами. Звучали непонятные слова об учредителях, акциях, грантах. И о возможной полной победе над туберкулезом. Годы ушли на получение разрешений и тесты. Вот-вот препарат наконец должен выйти на рынок. Жаль, очень жаль, что мама не с ними. Минут через пять его окликнули, он кивнул мне, поставил на стол пустой стакан и отошел.
Атака на папу закончилась, он беседовал в группке старых знакомых, потягивая коктейль. Поискал меня глазами, подмигнул. Я подмигнула в ответ.
Встала и прошлась по изменившейся гостиной. Потом захотелось посмотреть кухню — наверняка там тоже новый ремонт. Но в дверях кухни меня остановило произнесенное вслух мамино имя. Я притаилась за углом у порога, откуда меня не могли увидеть.
— Говорят, подозревали мужа. Что-то там с алиби не стыковалось.
— Да ну. И что в итоге?
— Вот. Ходит как огурчик. Ничего не нашли, но кто знает.
— А с ней что?
— Числится пропавшей без вести.
Я пошла обратно в гостиную. Папу подозревали. У папы не стыковалось алиби. Кого же мне следовало остерегаться? Папу или голого льва, который не подозревался в ее исчезновении, вернее — меня передернуло от этой мысли, — в ее убийстве.
— Ты похожа на маму, — раздался голос из-за спины.
Я повернулась. Мамина коллега Катя.
— Особенно улыбка.
— Неужели вы ее еще помните? — резко ответила я и тут же пожалела.
Катино лицо вытянулось от моей грубости. Я поспешила извиниться:
— Простите, я не хотела… Недавно я видела фотографии с последней конференции по физи… фтизи…
— Фтизиатрии.
— Физиартрии. Мы с ней похожи только внешне.
Катя рассмеялась.
— Удивительно, но так же говорит Мира. Что у нее с папой ничего общего.
— Мира? — не поняла я.
Она с удивлением на меня посмотрела:
— Ну, дочь Алексея, который тоже пропал без вести.
Дядя Леша. Мира. Как я могла о них забыть?
— Когда он пропал?
— Месяца за два до твоей мамы. Она ничего тебе не говорила? — Катя нахмурилась, ей явно не хотелось говорить о плохом.
— Нет, я ничего не знала.
— Она очень переживала, они дружили с института. Мира с мамой иногда приходят на вечеринки. — Катя окинула взглядом гостей. — Может, придут позже.
Катю позвал кто-то из взрослых, и она с облегчением закончила неприятный для нее разговор. Вечер проходил как обычно: играли в крокодила, пели песенки.
Дядю Лешу я хорошо знала — они бывали у нас дома. После маминого исчезновения мне не приходило в голову спросить, почему они больше не приходят к нам в гости.
И все-таки Клочков не рассказал мне всего. И про сомнительное папино алиби. Полночи я ворочалась, раздумывала, что это могло значить, и заснула с мыслью, что нужно разузнать всё с самого начала.
Глава 11,
в которой Нина с папой идут в оранжерею
Папу подозревали. У папы было ненадежное алиби. Утром я проснулась с деревянной головой. Болел живот. Я написала близнецам, что не смогу сегодня прийти в школу, потом написала то же самое папе, разговаривать не хотелось.
Я думала до вечера бродить по городу и делать зарисовки для двух пропущенных домашних заданий в академии. Вечером — кино с близнецами. Я забронировала три билета с телефона, не вставая с кровати. Потом полистала новости «ВКонтакте». Ответила на вечернее сообщение Насти «Спокойной ночи зая». Зая! Хорошо хоть не коверкает слова и ставит пробелы.