Идеи и интеллектуалы в потоке истории

помогает определить требуемые (допустимые, оправданные) доли

или масштабы финансирования фундаментальных (в том числе

«бесполезных») направлений;

б) пусть не «польза», но какие-то критерии оценки качества

исследований нужны, хотя бы для избавления от шарлатанства,

для поощрения и поддержки перспективных направлений;

в) значимость знания самого по себе отнюдь не очевидна для

большинства граждан (избирателей), для депутатов

(определяющих бюджеты), для бизнеса (как потенциального

донора), поэтому убеждать общество в необходимости развития

«бесполезных» направлений наук и философии — актуальная

задача, пока не получившая надежного решения.

Открытость и свобода интеллектуального обмена, коммуникации,

связей, неприемлемость научной и образовательной изоляции.

Развитие познания напрямую зависит от возможностей сопоставления

разных взглядов и идей, от возможностей спорить, критиковать,

проверять, опровергать чужие результаты. При изоляции мышление

стагнирует, наука становится «туземной» [Соколов, Титаев, 2013]

наибольшие творческие успехи, интеллектуальные прорывы

совершаются при сочетании идей из разных традиций и сетей.

167

Публичность науки и философии, открытость для обсуждения и

критики — непременные условия их нормального развития.

Соответствующие императивы диктуют необходимость интеграции

российских науки и образования в соответствующие мировые

пространства, облегчение обмена и коммуникаций, поддержки

международных проектов как на российской территории, так и за

рубежом. Здесь есть свои непростые проблемы, связанные с

интеллектуальной собственностью, национальными и

государственными интересами в отношении принадлежности

результатов исследований, проведенных за счет бюджета, с «утечкой

мозгов», с защитой секретов, научно-техническим шпионажем и т. п.

Эти проблемы можно и нужно решать, но с необходимостью

предметного обоснования каждого ограничения, с учетом ценностного

приоритета ценностей интеллектуальной открытости и свободы.

В частности, борьба с «утечкой мозгов» может быть успешной не

посредством запретов, а только созданием настолько привлекательных

условий для научного творчества в стране, чтобы не только

удерживать свои таланты, но и получать приток из-за рубежа

[Родный, 2014].

Крайне низкая мобильность научных кадров, унаследованная

Россией от советского периода [Кугель, Ащеулова, 1999],

противоречит императивам открытости, интенсивной коммуникации и

пересечения интеллектуальных сетей. До сих пор многие ученые

получают высшее образование, учатся в аспирантуре, защищают

диссертации примерно в одном и том же учреждении (дружественных

учреждениях), т. е. в одной и той же интеллектуальной среде. Мы

привыкли гордиться специфическим достижением и преимуществом

российской науки — научными школами. Задача состоит

в нахождении компромисса: сохранить и развивать научные школы

(что предполагает традицию и ученичество), при этом резко повысить

возможности академической мобильности, установить правила,

способствующие пересечению сетей (самое простое: нельзя защищать

диссертацию по месту и учебы, и работы, нельзя защищать

кандидатскую и докторскую в одном месте и т. п.).

Наука может и должна отвечать на запросы общественных групп

и слоев. Здесь уже речь идет о «пользе», но не абстрактной.

Неслучайно в формулировке появились «группы и слои», поскольку

в традиционном российском дискурсе под «общественным» или

«национальным» интересом сразу подразумевается интерес

государственный. О последнем тоже пойдет речь, но далее. Группы и

слои российских граждан нуждаются в новых лекарствах и

эффективных методах лечения, в качественных продуктах питания,

в комфортной городской среде, в хорошем образовании, в изобилии

разнообразных товаров для дома, для работы, для отдыха, а также

168

в знаниях о мире вокруг, о прошлом и о самих себе. Обратим

внимание на то, что связь между этими запросами и самой наукой

либо вовсе оборвана, либо протягивается извилистыми, тонкими до

исчезновения ниточками через государственные структуры. Более того,

мы даже привыкли думать, что запросы эти к науке должны поступать

не от групп и слоев населения, а сразу от государства, которое будто

бы всегда лучше знает, что этим группам и слоям надо.

Наука может и должна отвечать на запросы экономики, бизнеса

— производства, продажи товаров и услуг. Отчасти бизнес как раз

служит вполне естественным передатчиком запросов потребителей,

поскольку зарабатывает на их удовлетворении. Но у бизнеса есть и

свои интересы: снижение издержек, развитие технологий,

совершенствование организации и т. д. Таков еще один крупный

источник запросов к науке, который, однако, по многим причинам

крайне слабо задействован в России.

Наука может и должна отвечать на государственные запросы,