Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

Сейчас уместно сказать о другом: художественное сообщение создает художественную модель какого-либо конкретного явления – художественный язык моделирует универсум в его наиболее общих категориях, которые, будучи наиболее общим содержанием мира, являются для конкретных вещей и явлений формой существования. Таким образом, изучение художественного языка произведений искусства не только дает нам некую индивидуальную норму эстетического общения, но и воспроизводит модель мира в ее самых общих очертаниях [там же]110.

По сравнению с Якобсоном Лотман уделяет больше должного внимания эстетически активным факторам художественной коммуникации. Кроме того, в его коммуникативной модели допускается такая важная ступень развертывания художественного дискурса, как автокоммуникация, то есть адресация сообщения отправителем самому отправителю (более подробно об этом процессе мы пишем в следующем параграфе).

Детализация якобсоновской модели осуществляется в 1960‐е годы итальянским семиотиком У. Эко. В его схему человеческого коммуникативного акта вводятся новые элементы («значащее сообщение», «означаемое сообщение», «лексикоды») и новые связи между элементами:

Исходя из этой схемы, Эко выводит параметры эстетического сообщения в художественной коммуникации. Прежде всего, сообщение с эстетической функцией в отличие от иных характеризуется неоднозначностью и авторефлексивностью (к таким выводам приходит и Лотман). Неоднозначным оно является по отношению к коду как регулярной системе. Помимо этих характеристик эстетическое сообщение зачастую избыточно на уровне означающих, что вызывает информационное напряжение. Эко приводит в пример известную поэтическую фразу Г. Стайн A rose is a rose is a rose is a rose, в которой избыточный повтор нарушает ожидание языка. Избыточно это сообщение и на семантическом уровне – каждый раз под «розой» можно себе представить разные объекты, ведь денотативной определенности эта фраза не создает в силу своей поэтичности. Эко вводит понятие «лексикода» как дополнительного коммуникативного кода, подключающегося к интерпретации эстетического сообщения из иных дискурсов (например, философского, мистического, идеологического и т. д.). Взаимоналожение кодов с целью задания неоднозначности – также отличительная черта поэтического сообщения, по Эко.

По мере усложнения сообщения «авторефлексивность (направленность на самое себя) находит свое выражение в изоморфизме всех уровней сообщения» [Эко 2006: 105]. Сеть таких изоморфных соответствий на уровнях формы и содержания составляет «специфический код данного произведения». Этот особенный, уникальный код произведения Эко называет «эстетическим идиолектом». Это понятие предполагает, что в эстетическом сообщении внутренний код произведения, заданный автором, выстраивает изоморфизм всей формально-содержательной ткани текста. У. Эко не использует понятие внутренней формы знака, но, по сути, эстетический идиолект как внутренний код означает у него то же самое, только в терминах лингвистики и теории информации. Автор кодирует сообщение на своем уникальном идиолекте, отправляет его по каналу связи получателю, который раскодирует его исходя из собственных ожиданий и нарушений ожиданий от кода отправителя: