Язык птиц

Мир — не вечный приют в безмятежной долине, —
Всем единый исход предуказан в кончине.

Ждать достойной кончины, неся этот грех? —
Ты негожее место избрал для потех!

Знай: невеждой невежд, простаком прослывешь ты,
У разумных мужей дураком прослывешь ты!

Если духу от скверны избавиться надо,
Это простого ты, неразумное чадо!

В покаянье — тебе избавленье от бед,
Среди мрака терзаний — немеркнущий свет.

Грязь греха никому ведь чужда не бывает,
Чистоты без греха никогда не бывает!

И сынам человеческим, созданным богом,
Не дано вековать в целомудрии строгом.

О глупец! Если ты не содеял бы зла,
Для кого бы спасением милость была?

Даже тот, чье чело от грехов пожелтело,
Покаянием сможет очиститься смело.

И все же для поэмы «Язык птиц», как и для других произведений подобного жанра, наиболее характерным является «такое членение стихового потока, при котором последовательность определенного количества связанных друг с другом бейтов как бы прерывается бейтом-афоризмом, заключающим данное смысловое единство».35 Таковы почти все ответы Удода птицам.

Каждый бейт у Навои отмечен высоким совершенством. Можно определенно сказать, что в поэме «Язык птиц» Навои выступает во всеоружии изощреннейшего мастерства, подготовленного всем предшествующим его поэтическим творчеством, в особенности, если говорить о жанре маснави, созданием «Пятерицы».

Несомненно огромное искусство Навои в построении своеобразной гармонии бейтов, требующей согласованности их «разбега» с отделкой каждого бейта как замкнутой единицы текста. Для подтверждения этого свойства поэзии Навои пригоден почти каждый наудачу взятый фрагмент, например, бейты 2062— 2073:

В одоленье такой непроглядной пустыни
Даже храбрые могут предаться кручине.

Мужа тешит заботой любая стезя,
Беззаботному доблестным зваться нельзя.

Смелый радость создаст и из лютой невзгоды,
Зло добром одолеть — верный признак свободы!

Скорбь и муки — везде во вселенском просторе,
Что ни миг — всюду беды и новое горе.

В человечьей душе человечна печаль,
И такою бывала извечно печаль.

Даже призванный к подвигу высшим глаголом
Терпит муки на поприще скорбно-тяжелом.

Тот, кому гнет печалей был прежде неведом,
Человечность познав, приобщается к бедам.

Если, каясь, томишься ты в горьком стыде,
Путь добра избери, о погрязший в беде!

А печаль обретешь — сердце благостью радуй,
И свобода для сердца пребудет наградой!

Лишь благие из мук сотворяют усладу,
Им дано в безотрадном провидеть отраду.

Скорбь свершений для благостных целей дана,
Боль души для грядущих веселий дана.

Кто безбеден, тот мужем не звался и сроду,
А осиливший скорбь — обретает свободу!

Бейт двоичен по самой своей природе. Наличие в нем двух полустиший (мисра) предопределяет и его смысловую структуру. В смысловой структуре бейта обычно имеется параллелизм, поддерживаемый в жанре маснави (в отличие от газели и других жанров) также и рифмовкой двух мисра между собой.

Двоичность смысловой структуры бейта реализуется как сближение, сопоставление, сравнение, сличение каких-либо двух предметов, явлений, «сутей» и т. п. Это свойство бейта находится в четкой гармонии с бинаризмом средневекового художественного мышления.36