Язык любви. 10 принципов общения, которые помогут найти ключик к любому человеку

Когда вы руководствуетесь почтением из глубокого уважения к пути, которым следует каждый человек, боль беспомощности превращается в моменты вдохновения. Особенно если вы помните: на самом деле человеку не нужны какие-то определенные условия, ему нужна лишь поддержка в том опыте, через который он проходит.

Ежедневная практика почтения

Чтобы осознанно практиковать почтение, одно или все эти ежедневные упражнения:

• Вспомните человека из прошлого, мысли о котором до сих пор вызывают чувство обиды. Впишите имя человека, причинившего боль, в первый из пропусков ниже. Во второй вставьте существительное, которое лучше всего описывает чувство, возникшее от того опыта, который вы с ним испытали. В третий же – противоположное по смыслу слово. Устно или письменно, вы можете проработать через это упражнение глубоко сидящую боль с помощью почтения: «_____________ заставил меня почувствовать _______________. Это открыло для меня путь глубокого исцеления, и я познал _______________, хотя мне еще только предстоит увидеть эти результаты в жизни».

• Будь то в ответ на ужасающий новостной заголовок, трагическую новость соседа или тревожный пост в социальной сети, вместо того чтобы позволить событиям, которые невозможно контролировать, себя подавить, скажите про себя: «Спасибо, Вселенная, что благословила этих людей почтением. Да будет так». Когда новости вызывают у вас сильную тревогу, мысленно произнесите: «Дорогая Вселенная, пожалуйста, направь через меня почтение всем, кого касается эта ситуация. Да будет так». Обратите внимание, насколько другой может быть жизнь, когда вы не берете на себя чужое бремя, а просто распознаете те моменты, когда можно подарить почтение.

• Поскольку вы не всегда знаете, кому и когда нужна поддержка, ведь люди могут страдать молча, попробуйте использовать фразу «Я рядом» в подписи к электронным письмам или по окончании телефонного разговора.

Глава 4. Гнев – воспроизведение травмы

Когда эмпатический целитель безусловно принимает трансформации окружающих, это похоже на работу доктора в родильном отделении. Хотя эмоциональный всплеск дает человеку возможность создать улучшенную версию себя, она часто сопровождается смесью проекций, которые эмпатичный человек может принять близко к сердцу.

Благодаря этой роли и природной способности к состраданию я помогал людям справляться с болью, прорабатывать травмы и даже вспоминать эпизоды насилия. Однако, в то же время, вне работы целителем, когда я навещал родственников в праздничные дни, то замечал внутреннее раздражение, которое поднималось во мне в отношении некоторых членов семьи. Эта дихотомия меня заинтересовала. Почему мне удавалось помочь совершенно незнакомым людям проработать глубочайшее отчаяние, но поведенческие модели моих родственников все еще оказывали на меня такое сильное влияние? Вскоре я понял, что разница между работой и определенными внутренними реакциями на других людей заключалась в том, насколько персонально интерпретируются их слова и действия. Осознав это, я поставил перед собой задачу поддерживать эмоциональную эволюцию членов семьи, особенно когда мы собирались вместе на праздники.

Даже без близкого общения процесс безусловного принятия помог мне увидеть происходящее исцеление. Поскольку родственники не знали о внутренней работе, которая велась в наших с ними отношениях, они продолжали отыгрывать социально приемлемые формы неприятного поведения, когда-то воспринимавшиеся мной как личные нападки.

Чем больше я осознавал их путь развития, тем меньше воспринимал их действия на свой счет. Когда чувство угрозы, порожденное их поведением, исчезло, это естественным образом вызвало интерес к их жизни. Это помогло мне понять, что ни защитные реакции родственников, ни критика окружающих не относились к кому-либо лично. Ко мне же они не имели вообще никакого отношения. Вместо того чтобы мысленно считать минуты до того момента, как наше общение спровоцирует мое регрессивное поведение, я научился смотреть на происходящее со стороны. Это дало понять, что поведение членов моей семьи было не столько нападением на меня, сколько живым свидетельством их эволюции.

Последнее изменение произошло во время встречи с родственником, который саркастически спросил меня:

– А целитель – это вообще профессия?