Явление тайны

Темнота вокруг была неописуемой; он даже подумал, что ослеп. Или у него вытекли глаза по пути сюда. Во всяком случае, лишенный зрения и всех ощущений, он мог еще считать. Во-первых, прошло уже часа два, и Хосе Луису пора бы побеспокоиться. Его путь через лес не так трудно найти, а обнаружив эту трещину, понять, что произошло. И к полудню постараться достать его.

Может быть, полдень уже скоро.

Он мог считать время только по ударам своего сердца, отдающимся в голове. Он начал считать. Если он узнает, сколько длится минута, он сможет отсчитать шестьдесят таких промежутков, и это будет час. Но одновременно в его мозгу всплыли другие расчеты.

Сколько он прожил? Не просуществовал, а именно прожил? Сорок четыре года; сколько это недель? Сколько часов? Лучше считать по годам. В году триста шестьдесят пять дней. Допустим, треть их он проспал. Сто двадцать дней в Стране Грез. Черт, мысли уже путаются. Полчаса каждый день он опорожнял кишечник. Это еще семь с половиной дней, и на еду тридцать-сорок, и умножить все это на сорок четыре…

Он начал всхлипывать. Забери меня отсюда, о, Боже, забери меня отсюда, и я заживу по-новому, я стану дорожить каждым часом, каждой минутой (даже во сне, даже в сортире), так, что когда темнота придет во второй раз, я не буду так бояться.

* * *

В одиннадцать Хосе Луис сел за руль и поехал домой, выглядывая босса на улицах. Он притормозил у кафе, где они иногда перехватывали сэндвич, потом у магазина грампластинок.

Дорога вниз, в сторону леса, оказалась перекрыта, и перед Хосе Луисом вырос одинокий полицейский.

— Дорога закрыта.

— Что случилось? Авария?

— Никаких аварий. Просто трещина в асфальте.

Хосе Луис уже вылез из машины, вглядываясь в лес за спиной полицейского.

— Мой босс, — он знал, что называть владельца лимузина нет нужды, — пробегал там утром.

— Ну?

— И он еще не вернулся.

— Вот черт. Лучше вам пройти со мной.

Они углубились в лес в молчании, прерываемом только настойчивыми вызовами по радиотелефону, которые полицейский игнорировал, пока не вышли на опушку. Несколько стражей порядка ставили заграждения, чтобы никто случайно не въехал в опасную зону. Под ногами Хосе Луиса змеились трещины; среди них стоял шериф, уставившись в землю. Еще до того, как подойти, он знал, что увидит — трещина в асфальте переходила в расщелину десяти футов шириной, уходящую в неведомую темноту.

— Что ему? — буркнул шериф, ткнув пальцем в сторону Хосе Луиса. — Незачем разглашать это дело.

— Бадди Вэнс, — сказал полицейский.

— Что с ним такое?

— Он пропал, — сказал Хосе Луис.

— Побежал… — попытался объяснить полицейский.

— Пускай он скажет.

— Он бегал здесь каждое утро. А сегодня не вернулся.

— Бадди Вэнс? Комик?

— Да.

Взгляд шерифа миновал Хосе Луиса и вновь устремился в расщелину.

— О, Господи, — сказал он.

— Насколько она глубокая? — спросил Хосе Луис.

— А?

— Трещина.

— Это не трещина. Это какой-то разлом. Я кинул туда камень минуту назад и все еще жду, когда он упадет.

* * *

Осознание своего одиночества приходило к Бадди медленно. Сначала он решил, что это воспоминание о песчаной буре, в которую он попал в Египте во время своего третьего медового месяца. Но в этом Мальстреме он был затерян гораздо сильнее. Не песок ослепил его глаза, и не ветер оглушил его уши. Здесь была другая сила, ненатуральная — да и какой ветер мог быть в этой каменной могиле? Теперь он различал ее при слабом отсвете солнца, светящего где-то вверху. Какие бы духи ни населяли это место, они, несомненно, пришли из времени до света, времени чистых стихий. Это были огонь и лед.

Он понял, что не так уж неправ, когда из тьмы перед ним выступили два силуэта, напоминавшие то таких же, как он, людей, то потоки энергии, переплетающиеся меж собой, подобно змеям. Это видение оживило его органы чувств, и слабый ручеек боли хлынул теперь настоящим потоком. Ему казалось, что его медленно поворачивают на лезвиях ножей.

Слишком слабый даже для того, чтобы стонать, он мог только молча смотреть на происходящее перед ним и надеяться, что избавление или смерть не заставят себя ждать. «Лучше смерть», — подумал он. Такой сукин сын, как он, не может надеяться на искупление — разве что священные книги всех религий лгут, и обманщикам, пьяницам и развратникам прямая дорога в рай. Нет, лучше смерть. Шуткам конец.

«Я хочу умереть», — решил он.

В этот момент один из борющихся духов повернулся к нему. Он увидел бородатое лицо, так искаженное, что, казалось, это искривило и все тело, уподобив его плоду в утробе. Ужас, который он испытал при взгляде на него, усилился, когда дух протянул к нему руки. Он попытался вжаться в какую-нибудь нишу, но тело не слушалось.

— Я — Джейф, — услышал он голос бородатого. — Отдай мне свой мозг. Мне нужны тераты.